Небольшая речь подобного рода, намекающая на потаенную глубину смутных переживаний, Этельберту часто, бывало, трогала. Сегодня же Этельберта была странным образом неотзывчивой. Насчет рая и его возможного на меня действия она предложила не беспокоиться (заметив, что забегать навстречу несчастью, которое, возможно, никогда не случится, всегда глупо). Насчет же того, что я человек странный, как она полагает, ничего не поделаешь, и что если люди готовы с этим мириться, то и ладно. А от однообразия жизни, присовокупила она, страдает всякий; в этом она мне посочувствует.
— Ты даже не знаешь, как мне хочется, — сказала она, — куда-нибудь иногда убраться, даже от тебя. Но я знаю, что такого никогда не случится, так что даже и не мечтаю.
Прежде я никогда не слышал, чтобы Этельберта заводила такой разговор. Он удивил и опечалил меня, сверх всякой меры.
— Не очень приятное замечание, — сказал я. — Особенно со стороны жены.
— Не очень. Поэтому раньше я всегда молчала. Вам, мужчинам, никогда не понять, — продолжила Этельберта, — женщина может любить мужчину сколько угодно, но бывают моменты, когда он ей надоедает. Ты даже не знаешь, как мне хочется, чтобы можно было иногда надеть капор и уйти, и чтобы никто не спрашивал, куда я иду, зачем я иду, надолго и когда буду обратно. Ты даже не знаешь, как мне иногда хочется заказать обед, себе по душе и детям, а ты чтобы только посмотрел, напялил шляпу и сбежал в клуб. Ты даже не знаешь, как мне иногда хочется пригласить какую-нибудь подругу, которую я люблю, а ты, я понимаю, не переносишь. Пойти повидаться с людьми, с которыми я хочу повидаться. Идти спать когда устала я, и просыпаться когда хочу просыпаться я. Если двое живут вместе, то обоим приходится постоянно жертвовать собственными желаниями для другого. Так что иногда полезно расслабиться.
Впоследствии, обдумав слова Этельберты, я осознал их мудрость, но тогда, признаюсь, был оскорблен и рассержен.
— Если твое желание, — сказал я, — это отделаться от меня…
— Не петушись, — сказала Этельберта, — я хочу отделаться от тебя совсем ненадолго. Как раз чтобы успеть забыть, что в тебе есть пара острых углов… Как раз чтобы успеть вспомнить, какой ты славный в других отношениях… И ждать твоего возвращения, как ждала обычно в прежние дни. Когда я не видела тебя так часто… Отчего, наверно, стала к тебе слегка равнодушна. Как становишься равнодушен к сиянию солнца только потому, что сияет оно каждый день.
Такой тон Этельберты мне не понравился. В этом с ее стороны проявилось некоторое легкомыслие, не подобающее тому предмету, которого мы коснулись. Женщина, с оптимизмом взирающая на возможность трех- или четырехдневной разлуки с мужем — подобное, на мой взгляд, было полностью некрасиво; совсем не так, как (в моем представлении) было прилично женщине. На Этельберту это было совсем не похоже. Я пришел в беспокойство. Мне расхотелось ехать в эту поездку. Если бы не Джордж и не Гаррис, я бы от нее отказался. (В любом случае, я не представлял, как можно было отказаться, не потеряв достоинства.)
— Отлично, Этельберта, — отвечал я. — Пусть будет так, как ты хочешь. Если тебе нужен отдых от моего присутствия, отдыхай на здоровье. Не будь такое любопытство со стороны мужа наглостью… Я хотел бы узнать, чем ты предполагаешь заняться в мое отсутствие?
— Мы возьмем тот домик в Фолкстоне, — отвечала Этельберта, — и поедем туда с Кейт. И если ты хочешь удружить Кларе Гаррис, — прибавила Этельберта, — то уговоришь Гарриса, чтобы он поехал с тобой, и тогда Клара сможет к нам присоединиться. Когда-то мы очень славно проводили время, втроем, когда вас, мужчин, еще не было, и было бы так здорово теперь тряхнуть стариной! Как ты думаешь, — продолжила Этельберта, — ты сможешь уговорить Гарриса?
Я сказал, что попробую.
— Вот милый! — воскликнула Этельберта. — Уж постарайся! Джордж тоже мог бы с вами поехать.
Я ответил, что в поездке Джорджа особого толка нет; он холостяк, и, таким образом, его отсутствие никому на пользу особо пойти не сможет. Только женщины никогда не понимают сатиры. Этельберта просто заметила, что если мы его не возьмем, это будет невежливо. Я обещал, что скажу ему.