— Да куда я от тебя, хозяин? — захныкал домовой. — Не гони, ведь все равно не уйду!
— Хрен с тобой, помирай уродом…
— Не уродом, хозяин, а героем! Я же за тебя, за любимого!
— Тьфу!
Тимофей плюнул и переключил все свое внимание на приближающееся темное пятно. Минуты через две и ежу уже стало бы понятно, что все в порядке, нас не обманули, на нас прет именно монстр. Сенсей огляделся и вышел в конец длинной прогалины между стволами. Такое расположение давало возможность отступать, вынуждая таракана идти прямо на него, а деревья по обе стороны прогалины не дадут монстру простора для каких-либо маневров вбок. Почти идеально.
А уж если деревянное супероружие в руках наставника тюк-до сработает именно так, как хотелось бы — то есть прикончит монстра достаточно быстро, — то будет и вовсе прекрасно. Вот оно — надежды юношей питают…
Монстр бежал резво, как то и полагается настоящему таракану, стукаясь время от времени об стволы бронированным брюхом. В особо узких местах чудовище чуть ли не на бок вставало, лишь бы пролезть к намеченной цели. А целью то был он… Тимофей занял намеченную позицию, немного нерешительно поднял перед собой рогульку. Та, зараза, качалась в его руках словно живая и все норовила приподняться и ткнуть длинным концом прямо в лицо.
— Не балуй! — рыкнул Тимофей и решительно сжал рогульку в кулаке. — А то счас как сломаю!
Чертова палка слегка утихомирилась. Хотя, если вдуматься, он блефовал. Пока таракан жив, палка в полной безопасности, он и кусочка коры с нее не рискнет соскоблить…
Мертвая рогулька в руке при последней мысли тут же радостно дрогнула.
— Молчать! — рыкнул он. — Не сейчас, так потом обязательно сломаю! Хочешь жить после сокрушения таракана — веди себя прилично!
Деревяшка снова застыла.
Монстр вывалился из древесного частокола метрах в двадцати от Тимофея. И попер вперед, радостный, как головной танк на параде.
— Ну, — прошептал Тимофей рогульке, — не подведи, деревянная ты моя…
А переросток-таракан надвигался на Тимофея неспешно, с этакой небрежной развальцей. И шел при этом грудью вперед, прямо как Матросов на амбразуру. Чего, собственно, Тимофею и требовалось.
— Ну, не подведи, родная моя, — хоть ты и мертвая…
Тимофей, как велено было, взялся двумя руками за короткие концы палки. И наставил длинный сучок на грозно прущего монстра.
Рогулька мелко дрогнула. Потом еще и еще. А затем задрожала практически беспрерывно. Тимофей глянул вниз и ошалел — с двух сторон, как раз под его кистями, из земли поднимались вверх две струи черноватого, но все же прозрачного то ли газа, то ли какой-то не известной ни Тимофею, ни науке субстанции. Свечение поднималось к его рукам, плавно обливало со всех сторон кулаки — и толстыми жилами переливалось по коротким концам рогульки. Свиваясь на длинном конце в один толстый, призрачно-черный канат.
«Давай, чего стоишь?!» — насмешливо толкнулось в сознании. Он судорожно вздел рогульку на уровень груди и навел импровизированное деревянное дуло на имеющегося в наличии врага.
Черное свечение радостно взревело и полетело в широкую тараканью грудь, густо усаженную ножными сочленениями.
Чудовище дрогнуло, затем подпрыгнуло. Рогулька в руках у Тимофея ходила сама по себе, поливая монстра яростно-черными очередями и сверху вниз, и вдоль и поперек… И создалось полное ощущение, что он при этой рогульке всего лишь дополнение, самый распоследний номер в орудийном расчете — так, станину заносить, чайку командиру соорудить, спиртику для наводчика развести в правильной пропорции…
А рогулька стреляет по таракану исключительно, сама, преисполнившись к насекомому просто классовой ненавистью. Как мертвое, да еще и растительное — к живому и ползающему…
Минут через пять гигантские лапы таракана-монстра дрогнули и разъехались в стороны. Бронированное тело с гулом шлепнулось, скрежетнув по пути сочленениями. Лапки по обе стороны от туловища еще какое-то время судорожно подергивались, затем затихли. Рогулька минут пять продолжала работать, зачищая, очевидно, последние остатки жизни в исполинском туловище. А затем разом обвисла, безжизненно уставив длинный конец в землю.
— Получилось… — хрипло раздалось за спиной Тимофея.
Он резко обернулся. И чуть было не натворил делов, потому что за спиной стоял Вигала, а зловредная рогулька тут же задергалась в руках, пытаясь вытянуться вверх и наставить на эльфа свой длинный хоботок. Тимофей торопливо перекинул мертвую лозу в одну руку, прикрикнул самым злым тоном, на какой был способен:
— Прямо здесь сломаю!
— Это небезопасно, — предостерег Вигала, почти не глядя на рогульку, но зато внимательнейшим образом обозревая гигантский коричнево-серый труп впереди. — Чтобы сломать мертвую лозу, надо совместить на ней обе руки, а при их наличии… эта штучка крайне вредна для здоровья. Особенно в момент перелома.
Рогулька снова прямо-таки счастливо задрожала и вновь попыталась наставить на Вигалу свой смертоносный конец.
— Замри, сучковатое, — грозно велел Тимофей и сжал рогульку в кулаке. — Мне две руки не нужны, чтобы тебя сломать. За один конец возьмусь сам, другой к ближайшему дереву припру. И все! И будет на свете одной мертвой лозой меньше.
А одним здоровым эльфом — больше! Короче, я тебе не Вигала, я другой. Мне здесь подручных средств в виде деревьев вполне достаточно, вон, стоят рядами и колоннами…
Рогулька вновь увяла.
— А где Леха? И почему он тебя не… э-э…
— Не держит? — недружелюбно закончил за него эльф. — Я его самого подержал — и причем за то самое место, которое все вы, мужчины из рода людей, так в себе цените. Он там, в лесу, Эскалибур за ним присматривает, придерживает, чтобы не убежал. Кстати, поздравляю вас, Тимофей. Столько поколений эльфов — и не смогли додуматься до того, до чего додумались вы: Одна рука и одно дерево… Правда, для эльфов эта все равно бесполезно, поскольку даже одна рука на мертвой лозе — это эльфийская смерть.
— А вы меня попросите, — любезно предложил Тимофей, — всегда готов сучки для вас ломать, ежели понадобится. И ежели, конечно, сойдемся в цене.
— Ломайте, — хрипло сказал Вигала. И в упор посмотрел на Тимофея покрасневшими глазами. Больными и страдающими, как у умирающей собаки.
Только теперь Тимофей обратил внимание, что эльф едва стоит на ногах. Ну да, мертвая лоза-то рядом…
— А что ломать? — с некоторым неудобством в душе переспросил он. И украдкой глянул на прутик в руке.
Рогулька, как ему показалось, даже печально обвисла.
— Это… — Эльф приподнял дрожащую руку и ткнул ею в мертвую лозу.
— Э-э… — промямлил Тимофей. — Я не могу. Я слово дал. Прости…
«Да что я тут глупостями занимаюсь, — пронеслось у него в голове. — Кто сказал, что есть только два выхода — ломать или не ломать?»
Тимофей пробежал метров триста, отыскал очередную кучку растительного мусора и торопливо засунул под нее рогульку. Затем вернулся назад, бессознательно вытирая ладони об штаны.
— Все! — объявил Тимофей.
Вигала уже ковылял вокруг поверженного таракана, осматривал.
Сзади, со стороны леса, раздался треск. Тимофей обернулся.
Из колоннады древесных стволов торжественно выплыла туша гигантского багрово-черного дракона. С крайне странным черным пучком, торчащим изо рта. Все ближе, ближе…
Пучок трансформировался в ноги и руки, подозрительно молчаливо свисающие из гигантской пасти, —тишина…
— Леха?! — ахнул Тимофей. — Он тебя убил?! И — сожрал?!
— Эскалибур.., э-э… — ответил ему эльф Вигала вместо по-прежнему трагично молчащих Лехиных останков. — Очевидно, мой летучий друг слишком уж буквально понял просьбу — попридержать вашего юного и трепетного напарника в отдалении от опасных мест…
— Да уж, очевидно, — с яростным сарказмом произнес Тимофей.
Вигала помолчал и снова сказал тоном благородного мерзавца:
— Эскалибур, фу… И когда ты перестанешь в пасть всякое дерь… то есть все, что двигается, тащить?
Эскалибур в ответ только радостно поморгал и со свистом стремительно опустил голову к земле. Выплюнул из пасти то, что когда-то было человеком.