Стеклянноголовый Хартгарт гулко захохотал.
— Да я сейчас вас обоих…
Внутри фигуры начало разгораться синее сияние. Перемежающееся гнилостно-болотными вспышками. Синева слепила глаза. И очень напоминала сияние электросварки.
— Не получится, — сообщил ему Тимофей. — У меня есть информация, что свои жертвы ты кушаешь только в придержанном виде. А мы совершенно свободны.
— Я — бог… — прошептал гиенообразный божок.
Шепот бога, казалось, пронизывал все — и стены, и купол, и пол. И даже Вигалу с Тимофеем сотряс мелкой дрожью.
— Не выйдет, — неприветливо отрезал сенсей. — У меня свой Бог, православный и единственный. А всех остальных истуканов по моей вере положено называть просто идолищами погаными. И никак иначе, так что ты, друг мой ситный, у меня в качестве бога не котируешься, придумай-ка что-нибудь получше. А что это ты так засиял? Не получается нас скушать? Мы тебя не боимся, а ты, пока нас никто не держит, не в состоянии нас в свое дерьмо стеклянное обращать… Сплошной конфликт интересов. А выход из него, дражайшее ты мое убоище, только один — отдавай нашего друга, и разойдемся подобру-поздорову.
Эльф вдруг крутнулся смазанной тенью. И заметался у Тимофея по флангам и за спиной. Зал начал заполняться женщинами в черных просторных тогах, увешанных с ног до головы какими-то стеклянными цацками.
Чудовище мелко и злобно захихикало.
— О, а вот и старлетки набежали, — невозмутимо констатировал сенсей, примериваясь, с какого бы боку половчее вступить в схватку.
Но спереди от озлобленных жриц его отгораживало голубоватое тело местного божка, широкое и плещущее сиянием, синим и гнойно-болотным, а со всех прочих боков его надежно прикрывал Вигала, продолжавший раздавать жрицам увесистые оплеухи, пинки и подножки. На поражение, насколько мог видеть Тимофей, Вигала пока никого не бил.
Но вот дамы, в отличие от него, старались. В женских ручках кровожадно посверкивали кинжалы с совершенно прозрачными лезвиями, смахивающими на волнисто изогнутые сосульки.
Жриц явно кто-то обучал чему-то из разряда боевых искусств, потому что двигались они стремительно, размашисто и с уже знакомым хряканьем.
— Вигала! — тревожно воззвал Тимофей. — Что делать? В смысле мне…
— Извечный земной вопрос… — проворчал тот. Эльф со змеиной быстротой раздавал удары и толчки жрицам, которые падали, но затем довольно быстро поднимались и снова вступали в бой, если можно так назвать упражнения, исполняемые Вигалой. Лично Тимофею это больше напоминало игру здоровенного кота с мышками.
— Что делать и кому делать…
Голубоватый болванчик божества по-прежнему сидел в чаше, довольно посматривая на свалку за спиной Тимофея.
— Но вообще ты прав, с этим надо кончать. Значит так. — Речь эльфа перемежалась паузами, которые он тратил исключительно на махи руками и ногами. — Все божества обычно принимают жертвы плотью и кровью, то есть в виде зарезанных тел. А этот, наоборот, берет живое тело и превращает его в стекло. Тому может быть… Нечестный удар, красотка, туда целиться нельзя… Так вот, этому может быть, только два объяснения. Либо он, как ты сказал, тоже ценитель прекрасного и лепит из них стеклянные скульптуры исключительно ради собственного удовольствия, либо он просто не переносит крови и кровоточащего мяса.
Эльф замолчал, занявшись одной из жриц. К слову сказать, самой прекрасной из всех, что тут были. Вигала спокойно и добросовестно отражал все ее удары, однако нападать почему-то не спешил. Они танцевали друг напротив друга, быстро, но с какой-то церемонностью.
— Вигала, хватит отвлекаться на симпатичные личики, — сурово заявил сенсей. — Вспомни, зачем мы здесь! Труба зовет и все такое!
— Ты прав. — Вигала со вздохом сожаления отправил девицу в нокаут. — Ну, приступай.
— К чему?!
— Гм… разве я еще не сказал? К уничтожению бога. Давай-давай, а я пока прикрою твою задницу… то есть боевую спину.
— Как?!
— Как прикрою? Ясное дело — своей героической грудью.
— Нет, как уничтожить?!
— А разве я не сказал?! — изумился эльф. — Нет, точно помню — я упоминал, что он боится крови и плоти!
На него накатила волна только что очнувшихся жриц и закрыла его с головой. Эльф увлеченно зарычал и закопошился под грудой тел.
— И что это значит? — с тоской спросил Тимофей. — Ну, боится — и что? Я и сам знаю немало мужиков, которые в обморок падают, случись им пальчик поцарапать…
— Тимофей… — укоризненно проговорил приглушенным тоном Вигала, попутно занимаясь разгребанием жриц по сторонам. — Я же сказал — он не выносит крови! Так что тебе придется пролить немножечко своей…
Интересно, что это значит? Харакири ему тут сделать, что ли? Тимофей нашел за поясом нож, преподнесенный в свое время ему Лехой. И сделал неуверенный шаг к фигуре громадной мыльно-голубоватой гиены.
Прозрачная голова ощерилась и злобно зарычала. Тимофей печально вздохнул и закатал рукав. Стеклянноголовый Хартгарт ринулся вперед. Практически невидимые клыки щелкнули возле самой руки Тимофея…
Но не укусили. «Если ты не боишься крови, — лихорадочно размышлял Тимофей, — то зачем тебе укусов избегать? А вот если боишься…»
Он полоснул по запястью. И щедро окропил брызнувшей кровью попытавшуюся отпрыгнуть голубоватую гиену.
Божество разразилось идиотским ржанием и снова попыталось отпрыгнуть. Тимофей, покривившись от боли, пробормотал:
— Ах не нравится…
Потом щедро намазал обе ладони текущей из запястья кровью, густой и горячей. И попытался было ухватить гиену за загривок. Ладони соскользнули, на торчащем иглами загривке остались кроваво-розовые пятна, подсвеченные изнутри сияющим телом стеклянно голового божества.
Божество хрюкнуло и вроде бы поуменьшилось в размерах. Затем резво запрыгало от него по залу, почти не разгибая задних ног. Тимофей ринулся за ним следом, по пути сбивая жриц, кидающихся телом защищать своего божка и господина.
От каждого нового прикладывания кровавых ладоней Стеклянноголовый Хартгарт ревел, как раненый бык. И понемногу сжимался.
Минут через двадцать Тимофей гонял по залу уже не громадную полупрозрачную гиену почти без головы — она по-прежнему была настолько прозрачной, что практически не различалась на голубоватой шее, — а тельце маленькой собачонки крайне уродливого вида. Тельце сплошь покрывали кровавые пятна.
Жрицы кругом выли и пытались ухватить скачущую собачонку за загривок. Наверное, для того, чтобы спрятать своего великого и могучего бога от страшного и злого Тимофея. На флангах то и дело смазанной тенью в зеленом появлялся Вигала, расчищал ему путь, а потом вновь ненадолго увязал в куче азартно бросающихся на него жриц. У Тимофея, грешным делом, даже появилась крамольная мысль о том, что жрицам, повидимому, просто не хватало обычного, нормального общения с мужчинами. После всех своих служб и жертвоприношений…
Ибо на широкоплечего красавца Вигалу они кидались с гораздо большим желанием, чем на защиту своего родного Стеклянноголового.
В конце концов Тимофей изловчился и ухватил песика за хвост. А тот вдруг с громким хлопком исчез. Просто растворился в воздухе — и все.
Жрицы застыли вокруг него опечаленными соляными столбами.
— Ну и что все это значит? — спросил у затихшего зала Тимофей, растерянно всматриваясь в опустевшие ладони.
Там ничего не было — если не считать его крови, уже начинавшей сворачиваться и подсыхать. Запястье слегка кровоточило. Но не сильно — система свертывания в организме явно сработала как надо, и перерезанные сосуды уже начали схватываться тромбами и спазмами, предотвращая кровопотерю. Тут все складывалось хорошо.
А вот с исчезнувшим божком было наоборот — совсем не все как надо. И как ему теперь Леху выручать, спрашивается? А он так наделся, что возьмет собачку за хвостик, ткнет мордой в остекленевшего Леху — и тот, зараза, враз раскодцуется.