— Не расстраивайся, — он легонько коснулся её щеки тыльной стороной ладони. — Поверь мне, ты оказала ему услугу. Когда–нибудь сама поймешь.
— Мне бы очень хотелось так думать, — протянула она.
Доктор положил руку ей на плечо, Келли занялся телефоном.
Глава двадцать вторая
В половине четвертого Эрл перестал глазеть в окно и накинул плащ. Погода начала работать на них; примерно час назад собрались тучи и пошел дождь, задернувший окна серой влагой. Быстро темнело. Вечер обещал быть холодным и ветренным; дождь хлестал вовсю. Он подумал, что теперь они могут ехать, пользуясь мрачной и мерзкой погодой, как прикрытием.
— Тебе лучше подняться наверх и позвать Самбо, — сказал он Лорен, а сам проковылял к столу и налил немного виски — все, что ещё оставалось в бутылке. Эрл чувствовал себя замерзшим и опустошенным, но был совершенно спокоен.
— Подбросив Самбо, свернем с главного шоссе и поедем обратно. Я знаю дорогу.
Он допил виски и какое–то время стоял неподвижно, чувствуя, как тепло медленно разливается по всему телу.
— Чем быстрее мы уедем, тем лучше, — сказала Лорен.
— Правильно, — кивнул Эрл. — Пора давать ходу. По машинам! — Он взглянул на подругу и легкая тень промелькнула в его глазах. — Это армейская команда, означающая, что колонна должна начать двигаться. Ты её знала, Лори? По машинам…
— Ты в порядке?
— В полном. Мы подбросим Самбо и дадим ходу. Сходи за ним.
Лорен повернулась и вышла в кухню. Эрл слышал, как её каблуки простучали по лестнице. Над его головой она прошла в комнату, из которой Ингрэм наблюдал за дорогой. Крейзибоун ушла час назад, чтобы составить ему компанию.
Старик лежал с закрытыми глазами, его медленное дыхание шуршало как ветер, ворошащий груду сухой бумаги.
Эрл бесцельно слонялся по комнате, разглядывая всякий хлам, скопившийся на каминной полке, крепкие балки и доски пола, на какой–то миг остановился и, нахмурившись посмотрел на разбитый приемник.
" — Никогда больше ничего этого я не увижу. Никогда в жизни не увижу этой комнаты, — подумал он и удивился. — Но почему это меня волнует?»
Все это только холодный затхлый хлам. Ни один человек в здравом уме не захочет снова его увидеть. Но отъезд напомнил ему другие места, которые довелось покидать. Он стоял, продолжая вертеть в руках стакан, а перед глазами проносился длинный ряд комнат, казарм и армейских лагерей. Эрл подумал, что ему всегда приходилось покидать что–нибудь. Все оставались в тепле и уюте, а ему выпадала дорога. И он никогда не возвращался назад. Не было на земле места, которое звало бы его к себе, не было ни дерева, ни камня, ни клочка травы, которые принадлежали ему и никому другому.
Получалось так от того, что он был туповат? От того, что не умел чувствовать, как чувствуют другие люди? Самоуверенность и спокойствие покинули его после разговора с Ингрэмом; он снова был напряжен, обеспокоен и неуверен, снова боялся теней в своем мозгу.
Разговаривая с Ингрэмом, он внезапно испытал это чувство. Или ему показалось, что испытал? Каждый человек одинок. Не только он — любой. Но что, черт возьми, это означает? И как может помочь, если ты это понял?
Старик завозился и уставился на него, зарывшись в кучу одеял.
— Собираетесь ехать, да? Думаете, прорветесь?
— Конечно, — буркнул Эрл. Старик его раздражал; раздражала его мерзкая вонь, его злорадство. — Мы прорвемся. Не беспокойся.
— И заберете с собой черномазого?
— Правильно.
— Поедете втроем, да? Симпатичная белая девушка, белый парень и черномазый… Довольно странная комбинация, с какой стороны не смотри.
— Ну и не смотри, — отрезал Эрл.
Он услышал, как Лорен спускается по лестнице, и когда та торопливо вошла в комнату, понял: что–то случилось. Взгляд её был жестким, на лице написано беспокойство.
— Он исчез, — сказала она, глядя на Эрла. — Ты слышишь? Исчез!
— Что ты хочешь сказать?
— То, что слышал. Он исчез! — прокричала Лорен.
— Ну, и что, это нам на руку.
— Неужели не понимаешь? Господи, неужели ты не можешь подумать?
Казалось, она на грани истерики; лицо потемнело и напряглось, словно нервы её медленно и неотвратимо натягивались, и она приближалась к критической точке.
— Боже мой, — простонала она. — Боже мой!
— Ладно, Лори, — успокоил он. — Самбо схватит полиция. Он узнает, что мы ему лгали. И скорее всего заговорит. Но это все равно должно было случиться. Не понимаю, с чего ты так расстроилась.
— Я расстроилась из–за того, что ты дурак.
— Сейчас нет времени надо мной издеваться, — медленно выдавил он. Прекрати.
Старик захихикал.
— Вам не стоит друг с другом ссориться, — сказал он. — Посмотрите на нас с Крейзибоун. Бывают недели, когда мы не говорим друг другу ни единого плохого слова, — он стыдливо осклабился. — Бывают недели, когда мы вообще не говорим друг другу ни слова. Так лучше всего.
— Лори, поехали. Ничего не изменилось. С нами все в порядке.
— Ты готов? — устало спросила она.
— Да, готов.
— Ключи от машины у тебя?
— Нет, Самбо взял… — Эрл внезапно запнулся, почувствовав головокружение и слабость, неожиданно сильно забилось сердце.
— Теперь понимаешь, почему я волнуюсь? Ну, теперь понимаешь? — в ярости прокричала Лорен.
— Он не должен был забирать ключи. Он не должен был нас здесь бросать. — Но Эрл понимал, что звучит это жалобно и глупо. — Господи, когда он уехал?
— Эта идиотка наверху не знает. Он ушел черным ходом. Вот и все, что она могла мне сказать.
— Послушай, он не взял машину. Я бы слышал шум мотора. — От возбуждения голос Эрла стал срываться. — Я смогу её завести, Лори. Соединю провода зажигания напрямую. Самбо представить себе не мог, что я могу это сделать. Когда–нибудь я поймаю его и тогда…
— Заткнись! — прошипела Лорен; поток холодного воздуха пронесся по комнате, обдав холодом её лодыжки.
— Что?
Она упреждающе подняла руку. Хлопнула входная дверь и в комнату вошел Ингрэм, растирая тело руками. На нем был короткая шерстяная куртка старика, волосы блестели от капель дождя.
— На улице жутко холодно, — сказал он. — Пробирает насквозь.
— Где ты был? — спросил Эрл. — Мы готовы ехать.
— Прошелся по дороге, осмотрелся немного. Кажется, все спокойно.
Он посмотрел на Эрла с недоуменной улыбкой.
— Вы словно привидение увидели.
— Может быть. Лорен немного нервничает.
— Вам нечего бояться, — пожал плечами Ингрэм все с той же недоуменной улыбкой. — Есть шансы выбраться. Полицейские не знают ни о ней, ни о её машине. Высадите меня — и свободны, как птицы. Разве не так? — он повернулся к Эрлу. — Меня полиция не ищет. И вы выберетесь на её машине. Разве не так мы все спланировали?
— Да, верно. — Эрл пытался улыбнуться, но лицо его оставалось холодным и жестким. — Мы высадим тебя и поедем дальше. — Слова звучали так, словно он был пьян, и язык слушался с трудом. — Тогда чего терять время? — Теперь он почти кричал на Ингрэма. — Теперь все ясно, так чего мы болтаем?
— Ты совершенно прав, — мягко согласился Ингрэм. — Теперь все ясно.
Не вдаваясь в объяснения, он молча смотрел на Эрла, и в тишине повисло напряжение, казалось, ощутимое наощупь. Затем лицо Ингрэма исказилось, из горла вырвались сдавленные рыдания.
— Теперь мы знаем, как обстоят дела, приятель, — прохрипел он. Полиция меня разыскивает — меня разыскивали все это время. Но вы мне не сказали. Вот чего я не знал.
— Послушай, Самбо, ты…
— Заткнись! Заткнись! — Голос Ингрэма дрожал от ярости и презрения. Вы собирались отправить меня прямо к ним в руки. Все это время вы мне лгали. Мне предстояло сесть на электрический стул, пока ты с ней гулял бы на свободе. Вот так вы все спланировали, верно? Черт бы вас побрал, разве не так?
— О чем ты говоришь? — Эрл вытер губы, словно ощутив на языке привкус предательства и стыда. — Ты несешь чушь, — в ярости заорал он.
— Крейзибоун поднялась наверх, чтобы рассказать мне про радиоприемник, — тихо сказал Ингрэм. — Она подумала, что я ей не поверил. И повторила, что женщина подняла приемник над головой и швырнула на пол. Я сказал, что ей все это привиделось. — По напряженному лицу Ингрэма промелькнула улыбка, чуть тронувшая его черты. — Конечно, я тебя защищал, приятель. Я чувствовал себя подлецом, когда её слушал. Но если подозрение зародилось, трудно не дать ему разрастаться дальше. Я знал только то, что вы мне сказали. И после этого радиоприемник оказался разбитым. Так что больше мы новостей узнать не могли. Трудно было не сложить два и два. Я старался этого не делать, приятель. Старался изо всех сил. Но потом начал складывать. И вы знаете ответ.