— Похоже, дело безнадежно, — устало сказал шериф. — Когда есть сульфодимизин и пенициллин, кто будет связываться со старым снадобьем от всех болезней?
— Но ведь кто–то им пользуется, — возразил Келли. — Если доктор Тейлор не ошибся, в этом доме им пользовались.
— Там могла быть старая чашка, купленная десяток лет назад.
— Возможно, — согласился Келли. — Но несколько агентов ещё не вышли на связь. Может быть, сигнал ещё поступит.
— Может быть, — кивнул шериф, постукивая своими большими пальцами по крышке стола. — Все может быть.
Ожидание изматывало. Они были готовы немедленно приступить к делу, ожидая и планируя любые непредвиденные обстоятельства. Шестеро агентов Келли находились во временном штабе в помещении кроссроудской почты, полицейские штата в машинах дежурили на важнейших перекрестках по всей долине. По сигналу все они готовы схватится за оружие, рации, баллончики со слезоточивым газом, фонари — готовы действовать буквально через несколько секунд.
Но сигнала не было, и оставалось только ждать.
Временами наступала небольшая передышка, вызванная рутиной службы шерифа; вначале перед стойкой появился мужчина, чтобы заполнить разрешение на содержание собаки; чуть погодя явилась женщина в костюме для верховой езды, чтобы сообщить о происшествии на Мейн–стрит. Она поцарапала крыло припаркованного автомобиля и не могла найти его владельца, что же ей следовало делать в такой ситуации?
— Дайте мне номер ваших прав и можете заполнить все документы завтра утром, — сказал шериф.
— Это исключительно моя вина, — улыбнулась женщина. — Я полагала, что все ещё на лошади.
— Не беспокойтесь, миссис Гаррис.
Шериф смотрел ей вслед, хмуро изучая черные сапоги для верховой езды. И вдруг взревел: — Черт побери! — и быстро повернулся к своему столу.
— В чем дело? — спросил Келли, вскакивая на ноги, ему передалось возбуждение, охватившее шерифа.
— Лошади, вот в чем дело. Я полный идиот, Келли. Бальзам Перу готовят и для людей, и для животных. Разве я вам не говорил? Собаки, кошки, лошади… Мой отец всегда держал в конюшне банку, чтобы лечить потертости от сбруи…
— Я не совсем понимаю, — протянул Келли, но шериф торопливо схватился за телефон.
— Ветеринары, — пояснил он. — Наверняка сейчас торгуют им ветеринары, а не аптекари. Почему, черт возьми, я об этом не подумал? В нашем районе их только двое, доктор Готроп и доктор Рейдбо.
Кто–то ответил на его звонок и шериф торопливо заговорил:
— Джим, это шериф Бернс. Мы тут нащупываем одну зацепку. Ты все ещё продаешь старинное средство от всех болезней — бальзам Перу? Ну, мне казалось, что ты должен это делать. Вот что мне нужно знать: не получал ли ты заказов на него из района,.. давай–ка посмотрим… — Шериф взглянул на очерченный карандашом круг на карте. — Ну, скажем, возле Ланденберга. Или Ист–энда. Может быть от кого–то, у кого нет конюшни… кто пользуется им для себя или своей семьи… Что? — Большая рука шерифа крепко сжала телефонную трубку. — Повтори ещё раз фамилию!
Келли схватил другой телефон и набрал номер своего штаба в здании почты. Когда хриплый голос ответил, он бросил:
— Подождите у телефона.
Шериф швырнул трубку и схватил шляпу.
— Старик, которого зовут Карпентер. Живет с рехнувшейся женой в лесах за Эмервиллем. Я знаю это место. Скажите своим людям, чтобы они ждали нас возле Вест–Гроува, в шести милях к югу по федеральному шоссе. Я вызову полицию штата.
Келли кивнул и заговорил в трубку.
— Двигайтесь на двух машинах в сторону Вест–гроува. Это в шести милях к югу по федеральному… Да, все. Живее.
Глава двадцать четвертая
Лорен притормозила, чтобы свернуть к бензозаправочной колонке, ярким желтым пятном выделявшейся в темноте. Сейчас они находились в пяти милях от фермерского домика и гнали что есть духу по узкому шоссе, которое должно было вывести на автостраду Юнионвилль–Пайк. Эрл распланировал весь их маршрут, руководствуясь в выборе направления одним инстинктом. Сначала следовало как можно дальше углубиться в сельскую местность, а затем сделать широкий круг вокруг застав, пользуясь густой сетью извилистых проселочных дорог. Только так они могли ускользнуть от полиции, выбравшись на шоссе далеко за постами, окружившими район. В этом состоял их единственный шанс на спасение…
На закрытой по случаю непогоды станции видна была только одна бензоколонка и стойка с банками машинного масла, блестевшими в свете вывески маленького кафе в десяти ярдах от дороги. Сверкающие струи дождя секли по фарам машины, время от времени ленивые раскаты грома сотрясали промозглый воздух. В кафе было пусто; Эрл успел разглядеть через залитые водой окна смутные очертания стойки и автомата с сигаретами.
Молодой человек в макинтоше и прорезиненной шляпе выбежал из кафе с фонариком в руке. Лорен опустила на дюйм стекло и сказала:
— Полный бак, пожалуйста.
— Хорошо, мадам. Ужасная погода, не правда ли?
Когда он исчез, Лорен с беспокойством взглянула на Эрла.
— Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно. Со мной все в порядке.
— С той минуты, как мы выехали, ты не сказал ни слова. И вид у тебя ужасный.
— Я же сказал, что прекрасно себя чувствую, верно? «Прекрасно» вполне подходящее слово.
— Я боюсь, Эрл. Если нас остановят, ты же не будешь стрелять, правда? Обещай мне, что не будешь!
— Позволь мне самому решать.
— Отдай мне пистолет. Пожалуйста, Эрл.
— Хочу курить. Сигареты есть?
— Нет. Почему ты не ответил? — казалось, она говорила спокойно, но в голосе проскальзывал страх. — Отдай мне пистолет, Эрл.
— Ступай купи сигарет.
— Не можешь подождать, пока мы выберемся отсюда?
— Если полицейские нас остановят, я стану прикуривать и прикрою лицо руками. Это может помочь, Лори.
Она какой–то миг поколебалась, задумчиво глядя на его твердый бледный профиль. Затем поспешно согласилась.
— Ну ладно, ладно.
Эрл наблюдал, как она пробежала под дождем, гибкая фигура терялась в неясном освещении и падавших отовсюду тенях. Она ловко обходила лужи, ноги её быстро и твердо ступали по мокрой почве. " — Как кошка," — подумал он. Именно так сказал Самбо. Она не могла споткнуться и разбить радиоприемник. Кто угодно, но только не Лори.
— Я себя превосходно чувствую, — сказал он так тихо, что слова потерялись в шуме дождя, барабанившего по крыше и крыльям машины.
Это было неправдой; Эрл чувствовал себя больным, замерзшим и несчастным — все вместе. Мужество его покинуло. Он ощущал себя слабым и испуганным, как маленький ребенок. Весьма обескураживающее ощущение, — ведь он сознавал, что отныне оно станет его преследовать постоянно; всю оставшуюся жизнь он будет чувствовать себя больным и опустошенным. Всю оставшуюся жизнь…
Болезненная судорога свела мышцы в задней части шеи. Боль распространялась к основанию черепа и к вискам, сжимая голову тисками; как Эрл ни пытался, не мог отвернуться от своего смутного, похожего на призрак, отражения в ветровом стекле. Что–то казалось приковало его взгляд к пустующему месту водителя; в темноте возле спидометра что–то поблескивало, но он не мог заставить себя повернуться и взглянуть туда.
Почему–то в мозгу все время крутилось какое–то имя: Морган, или Монро, или что–то в этом роде. Казалось бы, какая разница? Так звали парня, которого он спас на ферме в Германии.
Эрл почувствовал, как нарастает в нем бессмысленная ярость.
" — Меня нужно было разжаловать за то, что я его спас — а не вешать медаль на грудь.»
Эта мысль заставила его вздрогнуть.
" — Что за черт? — подумал он виновато и словно защищаясь. — Это же мое, верно?»
Но не мог себя заставить туда взглянуть: свет, мерцавший перед ним, отражался от Серебряной звезды, висевшей на ключах Лори. И он не мог повернуть голову, чтобы взглянуть на нее. На глазах его выступили слезы. Теперь Эрл понял, что его так расстроило.
— Черт возьми, — произнес он медленно и устало; боль, словно тисками сжимавшая голову, исчезла, и Эрл неловко повернулся на кожаном сидении. Взглянув на раскачивающуюся в полумраке медаль, он нахмурился, обдумывая пришедшее к нему горькое и смущающее его откровение.