Эрл надавил акселератор, и стрелка спидометра плавно поползла к пятидесяти, к шестидесяти и уверенно направилась к семидесяти милям в час. Двигатель мягко пел, имея в резерве громадный запас мощности. Эрл засмеялся, когда холодные струи дождя стали жалить лицо через открытое боковое окно: он слышал, как черные деревья хлопали как бичи, когда он проносился мимо.
Завтра он будет мчаться здесь же почти вдвое быстрее, станет выжимать добавочные секунды к точному плану, гарантирующему их безопасное исчезновение. Мощная машина и прямая ровная дорога в безопасное место. Это было частью плана Новака — бросок, который выведет их за пределы любых перехватов, что может организовать полиция штата.
Эрл сбросил скорость, подъезжая к огромному, черному от дождя амбару справа от дороги. Здесь Новак будет их ждать в седане. Пересадка — дело нескольких секунд. Пикап загонят в амбар и спрячут внутри. Здесь его не найдут раньше нескольких дней. По основной автостраде они промчатся через несколько минут после дела в банке. А потом плавно покатят к Балтимору. Далеко от района возможных застав.
Миновав амбар, Эрл свернул на боковую дорогу. Та петляла, уводя в деревенскую глубинку. Он расслабился, закурил и наслаждался укрощенной могучей силой мотора, чутко реагирующего на машинальные, почти на уровне инстинкта, движения рук. Через некоторое время он заехал в диковатую местность, запущенную и неухоженную, заросшую чертополохом, раскачивающим тяжелыми головами. Гнилые столбы забора безнадежно висели на ржавой колючей проволоке.
Эрл остановился и вылез на грязную дорогу, внимательно оглядываясь вокруг со слабой улыбкой на лице. Ему нравился дикий и заброшенный вид. Здесь предстоит работа — отличная, трудная работа. Давящая тишина повисла вокруг, нарушаемая только шумом дождя и случайными редкими криками птиц из рощицы, словно грязное пятно маячившей на горизонте. Он плотно замотал шарф и зашагал по дороге, наслаждаясь свежим влажным воздухом, овевавшим лицо. Эрл заметил, что темнеет, хотя было только начало четвертого. Несколько серебристых проталин ещё светились на сером небе, и птицы галдели так, будто устраивались на ночлег.
Он не обращал внимания на то, что холодно, и что он один в надвигавшихся сумерках. Эрл пребывал в раскованном и бодром состоянии духа. Он думал о Лорен. Ему представилось, что все их неприятности оттого, что живут они в городе, запечатанные в малюсенькой коробке, и ничего не видят, кроме таких же маленьких клеток. Что они зависят от множества совершенно чужих людей, обеспечивающих пищу, питье, одежду. Зеленщики, разносчики, водопроводчики — люди, без которых они беспомощны.
На вершине подъема он оглядел луга, которые окружали его как неясное и неспокойное море под пластами жемчужного цвета тумана. На дальнем лугу виднелся дом, сложенный из дикого камня, почти скрытый кленами и дубами. Если не принимать во внимание дымка, завивавшегося над трубой, усадьба казалась покинутой: ни собак, ни кошек. Двери старых амбаров сиротливо скрипели, раскачиваясь под порывами ветра.
Эрл закурил и бросил спичку в холодную воду, журчавшую в канаве у дороги. Постоял еще, вглядываясь в дом. Он ощущал, как разбегающиеся мысли сливаются в умиротворяющую идею, которая устранит все противоречия. После этого дела они с Лорен покинут город и найдут какое–нибудь патриархальное местечко с хорошей землей вокруг. Он станет фермером. Где–то Эрл вычитал, что правительство публикует разные книги по поводу эрозии почвы, севооборота и тому подобного. Он в них разберется — почему бы нет? Работы он не боится, неплохо владеет топором, привычен ко всяким инструментам. И знания Лори по части продуктов пригодятся. Она сможет выращивать овощи и фрукты на всю зиму. Они станут жить свободно, как птицы, и никто не будет ими командовать. Смогут проводить вечера за стаканчиком перед камином, не опасаясь снега и ветра за окном. Не надо будет думать о мистере Пуле и аптеке. Не нужно беспокоиться вообще ни о чем.
Когда он возвращался к машине, старый охотничий пес выбрался из–под забора и потрусил рядом, вопросительно на него поглядывая. Эрл приостановился, погладил большую, шишковатую голову, усмехнулся, глядя на виляющий хвост и беспокойно подрагивавшее тело. Совсем один он здесь, подумалось ему. Как дурак гонялся за зайцами и белками, пробежав миль двадцать, не меньше. Пес настырно сопровождал Эрла к машине, и тот вспомнил, что у него осталась половина сэндвича с копченой колбасой. Он засмеялся и сказал:
— Есть, есть кое–что для тебя, парень.
И хвост возбужденно заметался при звуках голоса.
Он кормил пса и трепал его шелудивую голову.
— Неплохо, да? Лучше чем кролик?
" — У нас на ферме будут собаки, — продолжал мечтать Эрл. — Охотничьи, натасканные на дичь, сообразительные трудяги, а не домашние баловни, весь день посапывающие у ног хозяйки.»
— Ну пока, — он последний раз приласкал пса. — Лучше тебе бежать домой.
Но пес не хотел уходить, жался к ногам Эрла и пытался залезть в машину, когда тот открыл дверь. В конце концов Эрл схватил ком земли и угрожающе замахнулся.
— Вот я тебе! — крикнул он, и пес отскочил, поджав хвост. Он трусил прочь, временами беспокойно и печально оглядываясь через плечо. " — Никакого достоинства, — думал Эрл, наблюдая, как пес, опасливо озираясь, удаляется по грязной дороге. Наверное, кто–то выбил его из бедняги, или привязывал и морил голодом — вот и результат. Это любую собаку сделает ни на что не годной.»
Через полчаса он опять был в Кроссроуде. В ресторане рядом с отелем заказал кофе и сэндвичи с ростбифом. Там было тепло и уютно. Яркий верхний свет успешно противостоял дождливой мгле за окном.
Обслуживала та же самая краснощекая официантка. Она улыбнулась, увидев его промокший плащ.
— Промокли?
— Ничего не мог поделать.
— Кофе вас взбодрит. Какой ростбиф предпочитаете? С кровью?
— Точно.
Эрл закурил и взглянул на банк через окно, исполосованное дождем. Там ещё горели огни, он увидел женщину в помещении кассы, расположенной напротив входной двери. " — И завтра вечером все будет так же», — подумалось ему: клерки и кассиры, подчищающие отчеты к концу недели. Никаких волнений, кроме нехватки нескольких десятипенсовиков там и сям.
Он оценивал путь отхода и соотносил все с состоянием своей нервной системы. Эрл боялся, что ожидание окажется самой тяжкой частью работы. От бездействия он обычно терял терпение и начинал суетиться. Здесь и сейчас он чувствовал себя прекрасно — легко и спокойно, окруженный теплом, мирной тишиной, обеспеченный кофе. Завтра же он будет заперт в номере отеля. Наблюдая за банком, станет ожидать цветного напарника. И тогда томительное ожидание кончится.
Эрл услышал, как открылась входная дверь за его спиной, и шеей ощутил дуновение холодного воздуха. Оглянувшись, он увидел рослого шерифа, стряхивавшего воду с широкополой шляпы. Его черные волосы были коротко пострижены, виски подернуты серебром. Пока шериф приближался к стойке, Эрл ощутил на себе воздействие его личности. Солидность, естественная уверенность, непроизвольно возникающее чувство доверия, которое Эрл уже встречал в некоторых офицерах. Этим людям власть была дана от Бога. Право от самой природы, которое они демонстрировали без малейшего намека на страх и сомнение. Они не ожидали подчинения, а знали, что оно последует…
Официантка заулыбалась и пошла навстречу:
— Слушайте, шериф, откуда этот дождь? — Она налила чашечку кофе. Хотите пирог или что–нибудь еще?
— Нет, Милли, только кофе.
Девушка о чем–то болтала, пока шериф потягивал горячий кофе. В его молчании не было и намека на безразличие, но у Эрла создалось впечатление, что такая пустая болтовня — не его хобби.
Эрл наблюдал за ним краем глаза. Шериф сидел прочно, как скала, локти на стойке, чашечка кофе затерялась в огромных ладонях. Он слушал разглагольствования официантки о погоде с вежливым вниманием на длинном лице. Резкий верхний свет отражался от черных кантов на рукавах куртки и радужно отсвечивал от рукоятки револьвера сорок пятого калибра на его бедре. Он оказался куда крупнее, чем ожидал Эрл. Его тело дышало мощью, а руки, казалось, могли сделать любую тяжкую работу или сокрушить все и вся.