— Если ты это сделаешь, он к нам прилипнет, как пластырь, — зло прошептала она. — Скажи ему, что ты слышал передачу. Скажи, что полиция ищет не его, а только тебя. Не говори ничего про врача. Может быть, он решит, что доктор дал ему возможность спастись. Ты же говорил, что врач мог так поступить, ты сам это сказал.
— Думаешь, он мне поверит? Он не дурак, Лори.
— Ты должен заставить его поверить. Дорогой, ну как мне тебя убедить? Нам предстоит нелегкий путь. Легкого пути не существует 1. 0Ни для него, ни для нас. Если он поедет с нами, нас схватят — всех. Может быть, он сможет выкрутиться своими силами, найдет своих приятелей, кого–нибудь, кто ему поможет. И мы попытаемся добраться до Мехико. У нас есть шанс. Но если держаться вместе, никакой надежды не останется.
— Об этом я не подумал, — медленно произнес Эрл. Он потер рукой ногу, стараясь хоть немного её согреть. — Об этом я не подумал, Лори.
Она встала и выключила приемник.
— Скажи ему, что он по–прежнему чист. Скажи, что он может уйти один.
Лорен подняла радиоприемник над головой и швырнула его на твердый, как железо, пол.
Пластмассовая коробка разлетелась со звуком, напоминающим трескающийся лед, и блестящие детальки рассыпались возле его ног странными маленькими кружочками.
— Ты ему скажешь, что он чист, — повторила она. — Что ты слышал это перед тем, как я споткнулась о стол и разбила приемник. Ты понял?
— Хорошо, — очень тихо сказал Эрл. Теперь ему казалось, что самое главное — сохранить силы; рана ныла, и он неожиданно почувствовал себя слабым и опустошенным, лишенным веса и всех внутренностей. — Думаю, мне придется это сделать.
— Да, придется.
Позади них раздался пронзительный хохот, и Лорен поспешно обернулась, прижав руки к горлу. В проеме кухонной двери стояла Крейзибоун, свет блестел на её очках без оправы, злобная улыбка бродила на тонких губах.
— Дорогие мои, время готовить завтрак, — триумфально воскликнула она. — Не поможете вернуть кровать моего старика на место?
— Я вам помогу, — сказала Лорен сдавленным голосом.
— Он будет злиться, если не получит еду вовремя, — продолжала Крейзибоун, вертя головой, как испуганная курица. — И начнет скандалить. Она рассмеялась и кокетливым движением поправила редкие седые волосы. — Я никогда не делала такой подлости, чтобы попытаться научить его хорошим манерам, заставив немного поголодать. Хотя это легче легкого зимой, когда он не может двигаться. Как–нибудь я обязательно это сделаю. Просто заставлю его немного поголодать. — Она повернулась к Лорен. — О, я плохая, все правильно. Плохая и грешная. Но я никогда не ломаю чужие вещи. По крайней мере без причины. Пойдемте, помогите мне перенести кровать. Дайте мне руку, дорогая. Он ещё захочет свою Библию, потому что завтра воскресенье. И свои лекарства. О, у нас так много работы! Пойдемте, дорогая.
Лорен попыталась изобразить на пересохших губах какое–то подобие улыбки.
— Да–да, я иду…
Глава двадцатая
В восемь часов Ингрэм спустился вниз; он озяб и ежился, кутаясь в плащ Эрла. Внизу долго тер руки и скорчился возле небольшого огонька, который Лорен развела в камине. Не глядя на него, Эрл буркнул:
— Ты должен что–нибудь выпить. А то замерзнешь насмерть.
— Со мной все в порядке, просто очень холодно, — выдавил Ингрэм, едва ощущая свои руки, ставшие сухими и твердыми, как выветрившиеся кости.
Старика вернули на его обычное место, он слегка похрапывал под грудой грязных одеял. Под кроватью рядом с ночным горшком, издававшим омерзительный запах, расходившийся по всей комнате, лежала потрепанная библия.
Лорен стояла у огня, крепко обхватив себя руками; она умылась холодной водой и теперь лицо горело огнем, кожа натянулась, жилки бились на лбу и висках.
— Может быть, вам лучше на какое–то время подняться наверх, — сказал Ингрэм. — Придется делать это по–очереди. Слишком холодно, чтобы проторчать там целый день.
— Конечно.
— Я поднимусь, когда согреюсь. Мы должны держать… — Он остановился и взглянул на разбитый корпус радиоприемника. — Что случилось?
— Я подвернула лодыжку и споткнулась о стол, — сказала Лорен, наблюдая за помрачневшим лицом Эрла. — Мы слушали новости в семь тридцать и только что выключили приемник.
— Ну, это очень плохо, — протянул Ингрэм. — По крайней мере новости вам удалось услышать?
— Да, — буркнул Эрл, не глядя на него. — Я говорил тебе, что слышал, забыл, что ли?
— Да–да, все правильно, — сказал Ингрэм, удивляясь, что Эрл так расстроился; тот смотрел в пол, лицо его напряглось и застыло. Может быть, снова стала мучить рана?
Лорен пошла в сторону кухни, но остановилась и оглянулась на Эрла.
— Расскажи ему, что мы услышали, — напомнила она.
— Да, конечно, — кивнул Ингрэм, удивленный настойчивостью её тона и беспокойством на лице Эрла.
— Тебе везет, — буркнул тот, ковыляя к окну.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебя не ищут, вот что. Полиции нужен только я.
" — Так вот что его беспокоит», — подумал Ингрэм и оглянулся на Лорен, но когда Эрл заговорил, она уже выскользнула из комнаты.
— Ну, рассчитывать на это не приходится — сказал он. — Полиция могла поначалу ошибаться. Но достаточно быстро выяснится, как все было на самом деле.
— Это просто везение, вот и все.
Эрл смотрел на широкий луг, тянувшийся до небольшой тополиной рощицы в четверти мили от дома. Повсюду было холодно и сыро; казалось, что сама земля забыта и заброшена. В сером тумане на голых деревьях рассаживались вороны, бессмысленным карканием оглашая окрестности. Звук его усиливал болезненное ощущение пустоты в желудке и заставлял горло судорожно сжиматься в приступе тошноты.
" — Скажи и покончи с этим, — подумал он. — Лорен права. Кто он такой, черт возьми? Кто он им? Абсолютно никто. Чернокожий парень, которого они никогда прежде не видели. Просто большеротый нахальный малый. Отшвырни его прочь, как кусок грязи…» Эрл попытался разжечь свою злость, но чувствовал себя слишком слабым и больным…
— Ты уверен, что правильно понял? — с сомнением в голосе переспросил Ингрэм.
— Да, я сам все слышал, — буркнул Эрл. — После попытки ограбления посыльный из аптеки исчез. — Наспех сочиненная ложь жгла ему язык. — У него уже были приводы в полицию. Отсиживается где–нибудь. Думаю, он испугался, что полицейские решат, что он тоже был замешан в этом деле.
— Бедный щенок, — сказал Ингрэм. — Теперь–то они точно так решат.
— Не трать своих симпатий понапрасну и, ради Бога, беспокойся за меня. — Эрл отвернулся от окна, но не мог взглянуть Ингрэму в глаза. — Я ведь не посторонний, верно?
— Да, конечно, — кивнул Ингрэм. — Тебя нужно вытаскивать. Но что слышно о докторе? Ты хочешь сказать, что в передаче о нем не упоминали?
— Ни звука. Видно, твой эффектный жест окупился. Ты же стал в их глазах героем, спас доктора и дочку от меня. Очень умный ход, Самбо.
— Я поступил правильно, ты сам прекрасно знаешь. Оставь мы их здесь, вся округа сейчас кишела бы полицейскими. И они не стали бы просто ждать нас на постах, а роились повсюду, как шершни.
— Да, так бы и было, — устало согласился Эрл и вернулся к дивану. — Но это спасло и твою шею. Доктор тебя не выдал.
Ингрэм поднял приемник и повертел его в руках.
— Все как–то странно. Я ограбил банк, совершил похищение — и ничего! Дома задержись я на стоянке сверх срока, тотчас подвалила бы куча полицейских. Странно… — Он извлек из кармана перочинный нож и сел, изучая приемник. — Пожалуй, лучше нам разделиться, когда уедем отсюда. Как думаешь, это имеет смысл?
— Конечно, ты же чист, — с горечью сказал Эрл. — И вполне сможешь скрыться.
От злости мысли его путались; им так хотелось, чтобы Ингрэм сам это предложил, верно? Теперь можно представить дело так, что он сам хочет воспользоваться предоставившимся шансом и отделиться. Но зачем тогда осуждать его за это?
— Черт возьми, я останусь, если ты хочешь, — сказал Ингрэм, отвинчивая заднюю крышку радиоприемника. — Но когда белый с чернокожим едут вместе, это привлекает внимание. Сам понимаешь. Ваши с приятельницей шансы без меня только возрастут.