Макс ходил вокруг кровати и легонько прикасался ко мне пальцами — аккуратно гладил плечо, щекотал краешком пальца живот, поглаживал коленку. Но затем тяжело вздохнул и велел перевернуться на живот.
— Хорошо, теперь перевернись и ляг лицом вниз, — скомандовал Макс и взял со стула веревку.
— Нет! — ужаснулась я от новых требований. — Зачем это тебе?!
— Так мне будет удобней делать то, что я хочу.
21
До этого мне казалось, что Макс уже перепробовал все способы меня унизить и напугать. Я думала, что уже окрепла и начала вырабатывать иммунитет к его издевательствам и нападкам. Психологическая игра больше не вызывала у меня слез, а выполнение идиотских правил вело пускай к гнетущей, но относительно безопасной стабильности.
В душе я верила, что меня спасут. Я ждала, что за мною придет Роберт. Что он пошлет на мои поиски целую гвардию солдат и армию копов с вертолетами, собаками-ищейками, невероятно умными детективами, которые легко отыщут ту дыру, в которой я по-прежнему находилась. Но шли дни, я сходила с ума в компании уже давно слетевшего с катушек Макса. А поискового отряда все не было.
И те редкие часы, когда я не терпела пощечины, а мирно лежала на кровати, думая о Роберте, теперь казались мне насмешкой. Просто иллюзией с привкусом иронии. Ведь… где справедливость сейчас, когда Макс порвал мое платье в клочья и принуждает лечь на кровать вниз лицом, чтобы… чтобы он… Я боялась даже представить, что меня ждет впереди.
— Чего ты от меня добиваешься?! — заорала я. — Чего ты от меня хочешь?! Скажи мне прямо!
— Ляг… — говорил Чернов по словам, — на… кровать…
— Макс, ну Макс… — искала я пощады. — Ну подумай сам. Разве ты можешь так со мною поступать? Это ведь я. Я! Ты помнишь меня? Помнишь ту девчонку, что боялась сесть в твою машину после уроков? Помнишь ведь, да? Послушай, это ведь я — твой Лисенок. Ты любил меня. Уважал. Лелеял. Пылинки с меня сдувал и бил морду любому, кто хотя бы посмотрел в мою сторону… И ты… Макс, — опять катились у меня слезы, — ты ведь никогда, вообще ни разу не позволял себе делать так… делать так, как поступаешь теперь. Как поступаешь со мной сейчас. Разве так поступают с девушкой, которой раньше говорили, что любят ее? Макс… ну разве ты мог себе представить, что когда-нибудь ты станешь бить меня и обзывать? Что будешь… будешь заставлять меня… заставлять лечь на эту страшную кровать в каком-то жутком подвале? Разве такого будущего ты желал? Мы ведь… мы ведь можем все обсудить по-человечески. Как люди. Как это делают обычные, нормальные люди… Ты на меня зол? Ты считаешь, что я поступила несправедливо по отношению к тебе? Хорошо, я согласна это признать. Я прошу у тебя прощения. Но… разве этого недостаточно? — умолкла я наконец и с надеждой посмотрела в его глаза. — Макс… я не узнаю в тебе того парня, с которым была восемь лет назад…
Макс потупил взгляд и с пониманием кивнул — я была почти уверена, что он чувствует внутри то же, что и я. Он просто хотел все закончить, но уже не знал, что со всем этим делать…
Но затем он взглянул на меня и сказал:
— Вся проблема в том, что того парня давно нет, Лисенок. Его уже нет. Он умер восемь лет назад и больше не вернется.
Он вдруг схватил меня за горло и поднял так высоко, что мне пришлось встать на цыпочки.
— М… Макс… — молила я. — Пожа… луйста.
— Неужели я так много прошу? Всего лишь лечь на гребаную кровать вниз лицом. Если ты не можешь сделать это по-хорошему, то будет по-плохому. Я заставлю, — цедил он сквозь зубы, — лечь тебя… на живот.
Макс резко развернул меня, схватив за волосы, и с силой бросил на кровать.
— А! — вскрикнула я. Но встать уже не могла — он не только повалил меня на койку, но и сел сверху, прижав меня к матрасу своим весом. — Н-е-е-е-ет! — рыдала я в отчаянии. — Только не так!
Но все попытки вырваться были тщетны.
Макс схватил сперва одну руку, обвязав ее веревкой, а затем вторую. Спустя минуту я оказалась привязана к изголовью как рабыня, которую готовились пороть кнутом. Потом он по очереди выпрямил и привязал мои ноги, чтобы я не могла пошевелиться.
В итоге я лежала на животе, расставив в стороны руки и ноги. А он довольно засмеялся и слез, чтобы перевести дух и как следует меня рассмотреть с интересных ракурсов.
— Теперь ты от меня не убежишь. Я твой хозяин — помни об этом. И если хозяин чего-то хочет, чем ты обычно не занимаешься, то это не повод ему отказывать… Ведь я хозяин, а хозяину нужно подчиняться.
22
— Боже… — плакала я в подушку, видя только часть стены. Я лежала на животе, будучи привязанной к кровати. И это все, что открывалось моим глазам. Только часть стены и его тень, которая казалась огромным черным монстром, растущим в размерах, словно оборотень в полнолуние.
— Ты так дрожишь… — подошел он ближе и погладил рукой поясницу. — Так дрожишь, мой маленький Лисенок… Наверное, тебе очень холодно. Ты замерз? Ты дрожишь от холода, верно? Хм… — взял он что-то с пола и добавил: — Просто тебя нужно согреть. Ты нуждаешься в тепле. Тебе нужно тепло, и я его тебе дам.
Макс затих, и я не знала, чего от него ждать. Он не прикасался к спине, но явно что-то задумал. Но я не видела, чем он занят — что он делает? Что?
И тут я вздрогнула от капель воска.
— А… — сжимала я зубы от нахлынувшего жара вдоль позвонков. — Ты просто урод!
— О, да… — радовался Макс тому, как я извивалась и вздрагивала от каждой новой капли расплавленной свечи. — Тебе нравится, правда? Нравится… Я вижу, что тебе это нравится, не так ли?
— Черт… — ругалась я, зажмурив глаза. — Хватит… Ну хватит же!
Но Макс с упоением заставлял меня дрожать от умеренного жара — капал воском то в одном месте, то в другом. Я никогда не знала, где почувствую жжение в следующий раз, поэтому готовилась к этому, затаив дыхание и крепко стиснув зубы.
— Отлично, — провел Макс прохладной, как мне теперь казалось, ладонью по спине и прекратил мои мучения. — Думаю, этого довольно. Твое тело согрелось. Это заметно. Кожа стала румяной, немного вспотела. Это говорит о том, что Лисенку больше не холодно. Верно, Лисенок?
— Да, Макс… — выдохнула я с огромным облегчением. — Лисенок уже весь горит. Пожалуйста, не делай больше этого. А то я не выдержу.
— О… — «расстроился» Макс. — Теперь Лисенку жарко. Лисенок хочет прохлады. Розовая спинка жаждет чего-то холодненького…
Я представила себе, как бы была рада влажному полотенцу — чтобы меня накрыли прохладной тканью и оставили наконец в покое. Но то, что приготовил мне Макс, приятным точно не назовешь.
— Знаешь, за что я так люблю колу из макдональдса? — спросил вдруг он. — За то, что они кладут в нее много льда… А лед — это так приятно.
Он набрал в ладонь пригоршню кубиков льда и высыпал их на мою разгоряченную спину.
— О-о-о-о… х-х-о… — затрясло меня от контрастных ощущений. Ведь только что было горячо, а теперь меня пронизывал жуткий холод. — Боже, Макс… Ты просто сказочная тварь!
— Нравится? Тебе нравится лед?
— Мечтаю однажды увидеть тебя в нем. Посиневшим и бездыханным. Чтобы я могла стоять над тобой и громко смеяться от радости!
— Не прекращай. Продолжай говорить. Мне нравится то, что ты кричишь. Твои слова меня заводят… Не молчи, продолжай, Лисенок.
Он взял кусочек льда и стал водить им по моим бедрам — топить на них лед то возле самих коленей, то совсем высоко, где ощущения были просто адскими и хотелось кусать подушку зубами.
Но потом Макс прекратил это делать и оставил меня в покое. Я упала щекой на подушку и пыталась отдышаться от этого кошмара. Где-то позади звенела пряжка ремня — прелюдия закончилась. Он снимал штаны, чтобы сделать то, ради чего все это затевалось.