Я хотела отбиваться, но была связана по рукам и ногам. Не могла даже посмотреть, как он выглядит полностью голым. Я просто лежала на животе и ждала, когда он получит свое. Когда наконец закончит все эти игры и просто надругается надо мной, сделав мне в который раз очень больно.
— Ну что, Лисенок, пришло время тебя наказать по-настоящему. Можешь кусать губы и кричать — я за это ругать не буду. Мне это даже понравится. Кричи погромче, не жалей своих гланд. Ну… давай…
Я протяжно выдохнула, чтобы настроиться на то, к чему невозможно себя подготовить в принципе. Такие вещи не происходят с тобой каждый день. Они остаются в твоей памяти, как жгучие отметки на теле раба. Уже как бы ты ни жила и о чем бы ни думала — токсичные воспоминания об этом страшном дне будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Поэтому я закрыла глаза и попыталась расслабиться, чтобы принять наказание как неизбежность…
Но полученные ощущения оказались вовсе не такими, как я представляла.
23
Он с размаху ударил меня ремнем по заднице.
Молниеносно, крепко и совсем неожиданно… Со свистом рассекая воздух и покрывая кожу в месте удара адским жжением.
— А-А-А-А-А-А-А-А!!! — кричала я от шока. — Макс, твою мать! Что ты делаешь?!
— Наказываю тебя, Лисенок. Наказываю, — ответил он кратко и повторил удар, но теперь уже выше.
— С-с-сволочь! Сволочь! Тварь!
— Это важная фаза ритуала, — говорил он спокойно. — Без этого никак… Я тебя готовлю к его самой ужасной части.
Боже. Что же меня ждало впереди? Как он будет это делать? Как я смогу это пережить вообще?
Он свистнул ремнем и снова ударил им по голой спине. Как орудием для инквизиторских пыток.
— А-р-р-р-р! — кусала я подушку и буквально рвала ее зубами от боли. — Черт-черт-черт! Хватит уже! Хватит!
Но Макс и не думал так быстро заканчивать. Он полоснул кожаным ремнем по стене и приготовился пороть меня по новой.
— Еще пара-тройка ударов. Это тебе точно не помешает, — сказал он с азартом и уже собрался выполнить обещание.
Но я напряглась всем телом и заорала:
— ХВАТИТ ИЗДЕВАТЬСЯ!!! ПРОСТО СДЕЛАЙ ЭТО!!! СДЕЛАЙ!!!
Я уже не могла это терпеть. Каждая минута будто прожигала во мне дыру, как это делает тонкое пламя свечи в листе бумаги. Все дрожало и ныло, мне хотелось пойти на что угодно, только бы закончить все это как можно скорее.
Макс бросил ремень на пол и подошел ко мне поближе. Он аккуратно стал коленями на кровать и навис надо мною, предвкушая мои вопли. Нагнулся низко-низко, прикоснувшись грудью к спине, и прошептал:
— Я мечтал об этом восемь лет. Все эти годы, проведенные в тюрьме, я думал лишь об одном — чтобы выйти и сделать это с тобой. Чтобы ты подчинилась мне и кричала так, как не кричала никогда. А я получал от этого истинное наслаждение… Ну так как, готова?
Мне хотелось ударить его чем-то тяжелым и твердым.
— Да сделай это наконец! Я не могу уже терпеть этот кошмар! Не могу, понимаешь?! Не могу и все! Я хочу, чтобы ты просто закончил эти танцы и сделал то, к чему все идет! Сделай, я хочу, чтобы ты это сделал, мать твою! Доволен?!
— Ха-ха-ха! — смеялся он с победным чувством.
— Доволен, подонок, да?! Ты добился своего — я хочу, чтобы ты это сделал! Сделай! Ты меня уже завел! Я хочу просто довести дело до конца — действуй наконец-то! Займись уже своей работой, и мы просто об этом забудем!
Мне было стыдно. Безумно стыдно и гадко понимать, что я говорю такие ужасные вещи. Но вся эта жесткая прелюдия пробудила во мне зверя, настоящую тигрицу, которая хотела кусаться и царапать кожу на любом тигре, что осмелится к ней подойти. И раз уж рядом был вспотевший дикий лев в татуировках, то выбор был сделан. Дело оставалось за малым.
Но Макс меня реально ошарашил. На этот раз его поступок был поистине за гранью добра и зла.
Он поднялся и слез с кровати. Я снова услышала звон его пряжки… там происходило нечто очень странное.
— Макс? Что ты делаешь, Макс? Почему ты медлишь? В чем уже проблема? Ты придумал новый способ меня выбесить?
Он взял свой излюбленный стул и поставил его так, чтобы я могла видеть его, лежа на кровати со связанными руками.
— Я не буду этого делать. И даже не собирался.
Он надел штаны (если вообще их снимал) и вернул ремень на место.
— Что? — не верила я своим ушам. — Ты… это такая шутка, что ли?
Меня начинало зверски трясти. Но теперь не от страха, а от страшного гнева.
— Я не стал бы этого делать, даже если бы ты была последней женщиной на земле и от моего решения зависело будущее людского рода.
— Чего? — не въехала я с первого раза и стала истерически смеяться: — Ха-ха-ха-ха-ха! Боже… что за бред ты несешь?
— Ты чего-то ждала? На что-то надеялась, хотела, чтобы твои мучения увенчались чем-то приятным? Что ж… теперь ты можешь себе представить, что я чувствовал тогда. Когда ты бросила меня подыхать в вонючей тюряге, хотя я ожидал совершенно другого. Я ждал продолжения нашей любви. Но в итоге получил офигенный облом. Просто офигительный облом. И я надеюсь, что теперь ты сможешь хоть на капельку представить, каково было мне…
Он встал и начал тушить пламя свечей — методично ходил от свечи к свече и гасил горящие фитильки, которые могли давать тепло и свет еще несколько часов.
А я лежала и не могла поверить, что он реально так поступил со мной:
— И это все?! — крикнула я, пытаясь разглядеть его в другом углу комнаты. — Серьезно?! Ты столько измывался надо мной, чтобы взять и вот так вот бросить связанной и в нижнем белье?! После всех этих садо-мазо?! Ты реально такой долбанутый, что сделаешь это?! Даже не воспользуешься мной и просто бросишь в одиночестве?!
Макс потушил все свечи и выключил гирлянду — светить продолжала лишь тусклая лампочка на стене.
Он нагнулся к моему уху, чтобы сказать напоследок лишь одно:
— Ты мне противна… И как человек. И как женщина.
Эти слова повергли меня в такой сумасшедший шок, что я просто не могла смолчать и стала стрелять едкими словами, как живой пулемет.
— Ах это я тебе противна?! — просто разрывало меня от гнева. — Да это ты мне гадок до рвотных позывов! Я просто мечтаю увидеть твое имя в некрологе! Ты противен мне и как мужик, и как человек, и как… как… СВОЛОЧЬ!!! — визжала я уже нечеловеческим голосом. А он молча смотал гирлянду в узел и засунул ее в ведро, чтобы уйти и закрыть меня одну в подвале. Словно между нами ничего и не было в этот извращенный вечер. — ТВАРЬ!!! ВЕРНИСЬ И ЗАКОНЧИ ТО, ЧТО НАЧАЛ!!! УБЛЮДИНА!!! БЕЗДУШНЫЙ ПОДОНОК!!! ИМПОТЕНТ!!! ТЫ ПРОСТО ИМПОТЕНТ!!! СРАНЫЙ, ВОНЮЧИЙ ИМПОТЕНТИЩЕ!!!
Он ушел и закрыл за собою дверь. А я рыдала в подушку. Горько плакала от боли. Но не потому, что он хлестал меня или порвал на мне платье. Я рыдала потому, что он не стал этого делать. Он просто мною пренебрег, будто я уродливое существо с помойки. Бесполезный предмет, который хочется оставить в подвале, среди старого хлама, и уже не вспоминать. Потому что он не нужен. Просто не нужен.
Как он мог так поступить — как он посмел мною пренебречь?
24
Макс не всегда был таким больным уродом. Когда-то давно, когда мы оба были моложе на восемь лет, он показал, на что способен любящий человек. Тогда он был готов идти на жертвы ради меня и ради… ради всего того, что связывало нас тогда. Для него все это не было пустым местом, и взамен моей свободы он был готов пожертвовать собственной.
Макс не хотел, чтобы я сидела. Думаю, где-то в глубине души он чувствовал ответственность за то, что сделал меня такой. Сделал преступником и подвел под ярлык уголовницы на всю оставшуюся жизнь. Поэтому он соврал и взял всю вину на себя. Сказал, что силой заставил меня поехать с ним на том кабриолете, а я была против. Заявил в суде, что я сопротивлялась и была обычной прохожей — просто девушкой из толпы, одна из фанаток приехавшей рок-группы.