Микки был очень расстроен тем, что чуть не разнес берлогу из-за глупой ошибки. И мне его было почему-то жалко.
— Микки — особенный парень, — объяснил мне Макс. — Он очень смышленый. Но немного замкнутый.
— Ага, — встрял Буч, — а еще не умеет читать.
— Я умею читать! — подскочил Микки, чтобы взглянуть на Буча взглядом ненависти. — Это правда! Я знаю буквы!
— Серьезно? Да ты же не учился в школе.
— Это ложь! Ты все врешь, Буч! Я учился в школе! Да. Учился… Целых три класса учился.
— Три класса? — удивилась я. — А что же было дальше? Почему ты не продолжил учиться дальше?
— Ну, — пожал плечами Макс, — наверное, потому, что Микки просто взял и поджег свою школу… Да, Микки?
— Поджег свою школу? — зашла я в тупик. — Серьезно?! Ты поджег свою школу?
— Школа сгорела, — ответил мне Микки простыми словами, — и я в нее больше не ходил.
— Кошмар, — была я поражена до самых костей. — Я просто в шоке.
— Но ничего, — сказал Макс, — это не помешало нашему Микки стать отменным сапером.
— Он просто пироман, — настаивал Буч. — Обычный пироман. Психически больной человек…
— Зато он неплохо справляться с «си-четыре», Буч. Может, давай ты будешь сам возиться со взрывчаткой, а? Станешь нашим новым подрывником? Будешь делать бомбы своими руками?
— Не-е-е… — отмахивался Буч. — Я не идиот. Мне дороги мои конечности, и я не хочу, чтобы они долетели до самой Аляски.
— Ну вот видишь, — победно улыбнулся Макс, — а вот Микки таких вещей не боится. Правда, Микки?
— Правда, Макс, — ответил Микки, нарушив черноту лица своей улыбкой.
— А еще Микки любит старую технику. Большую… старую технику. Верно?
— Ага. Я люблю старые машины. Но особенно грузовики и автобусы.
— Автобусы? — поймала я Микки на слове. — Это ты был за рулем того гадкого желтого автобуса, не так ли?
— Ага, — хрюкнул Микки с гордостью. — Это я был. Я вас ударил в бочину. Это был я. Да. Я.
— Микки наш герой, — схватил его Макс за шею и притворился, будто душит изо всех сил.
Было в этом что-то милое. Как детский сад психопатов.
— Ладно, Макс, — махнул на это рукою Буч, — я пошел разгребать завалы. А то ведь некоторые люди тут и вправду работают. А не только фигней страдают.
— Хорошо, Буч. Но у меня к тебе будет небольшая просьба.
— Просьба? Что еще за просьба?
— Возьми в подсобке краску и перекрась всю новую взрывчатку в зеленый.
— Чего?! — психанул Буч. — Почему я должен нянчиться с этим огромным ребенком? Пускай сам ее красит! А еще лучше — пусть научится читать и различает взрывчатку, как это делают все нормальные люди! По буквам и цифрам! Для этого и существует маркировка, блин!
— Буч, — нахмурился Макс. — Это не просто просьба.
— Так, все, — выступила я в роли рефери, — взрывчатку покрашу я. Где она, эта подсобка? Микки, пойдем, покажешь мне, где краска…
34
Первое знакомство с бандой показало мне, насколько сложно быть ее главарем и находить подход к каждому человеку. Несмотря на свой буйный нрав и ненависть к компромиссам, Макс определенно точно знал, как и с кем себя нужно вести, чтобы тебя слушали. Чтобы члены банды не выходили из-под контроля и строго выполняли приказы босса.
Так, компьютерного гения по имени Буч надо было хвалить. Он и вправду был умным, квалифицированным специалистом, но соседство с такими сумасшедшими товарищами приводило его в ужас. Впрочем, как и меня. Как итог, мы с Бучем выглядели белыми воронами на фоне остальных и именно мы казались остальным обитателям берлоги настоящими фриками. Хотя в реальности все было с точностью до наоборот.
Но к Асафе у Чернова был совершенно иной подход. Рот у ямайца не закрывался, наверное, даже во сне. И он не скупился на колкости ни для соплеменников, ни для самого главаря. За что регулярно получал по морде. А я-то не по наслышке знаю, как легко можно вывести Макса из себя. Тем не менее, Асафа острил и острил, препирался и препирался, вызывая на себя гнев не только Макса, но и всех окружающих. Неужели, ему все это нравится?
А вот к Микки Макс относился иначе. С этим «огромным ребенком», как удачно выразился Буч, нужно было вести себя, как… с шестилетним мальчуганом. Он был ранимым и замкнутым в себе, вспыльчивым и обидчивым, но при этом не мог утолить в себе жажду экспериментов. Которые нередко заканчивались плачевно. Как для него, так и для окружающих.
— Микки, — решила я задать вопрос, который мучил меня вот уже который час, — а почему у тебя на затылке эта надпись?
Горе-подрывник отложил в сторону валик и зеленую краску. А затем лаконично ответил:
— Просто я люблю мою маму.
Собственно, именно это у него на голове и было выбито. Пожалуй, самая странная татуировка из всех, которые мне приходилось видеть.
— О. Я так и подумала. Мама — это главное. Не так ли? — грустно улыбнулась я, подумав о собственной матери. Вот только думать особо было нечего. Я ее не помню. И такими отношениями, как у Микки, похвастаться не могла.
— Я люблю свою маму, — повторил Микки и о чем-то вздохнул. — И она тоже меня любит. Очень-очень. Мама всегда меня любила и говорила, что я самый умный.
— Пф… — еле сдерживался Буч, убирая цех после взрыва.
— Ну… — пожала я плечами, — кому как не маме знать о способностях собственного сына? Если мама так говорит, то это правда, Микки. Уверена, ты способный парень. Просто… просто немного… немного стеснительный. Как мне кажется. Ты легко теряешься. И отвлекаешься от важного дела.
— Это неправда, — хмурился Микки. — Я никогда не отвлекаюсь.
— Но ты ведь красишь по второму кругу то, что я уже покрасила. Разве ты не заметил?
— Нет, это неправда. Я крашу не потому, что отвлекаюсь, — покраснели щеки Микки. — Я крашу потому, что ты первый раз плохо покрасила.
— Что?
— Вот, смотри, — показал он пальцем на крохотный пропуск. — Видишь? Ты плохо покрасила.
— Но ведь… — понимала я отчасти Буча. — Микки, ты ведь все равно взорвешь эти упаковки. Какая разница, насколько хорошо они покрашены? Главное, что ты видишь, что этот цвет зеленый.
— Нет, — отрезал Микки и продолжил методично прокрашивать взрывчатку вторым слоем краски, — делать работу нужно хорошо. А хорошо — это когда повторяешь ее много раз. Чем больше, тем лучше… Так меня учила мама.
— Серьезно?
— Мама заставляла меня делать домашние вещи десятки раз каждый день. Она говорила, что повторение — залог успеха. Так она учила меня. Так она воспитывала меня, зная, что однажды я стану президентом.
— Президентом?
— Пф-ф-ф… — не выдержал Буч и поперхнулся чаем. — Кхе-кхе-кхе… умора…
Но Микки был серьезен.
— Да, — повторил он спокойно, — президентом. Мама знает, что я родился, чтобы стать новым президентом США.
— Ого, — удивилась я, но сохранила серьезный вид лица.
— Мама всегда повторяла, что я должен делать свою работу хорошо. Чем бы я ни занимался. И однажды меня выберут президентом Америки.
— Ничего себе. Видимо, твоя мама — очень умная женщина. И правда очень любит тебя.
— Да, — кивнул Микки и со вздохом добавил, — мне ее очень не хватает… Микки по ней очень скучает. Скучает по своей маме.
— Оу, — почувствовала я себя неловко. — Прости, что расстроила, Микки. Извини, я не знала, что твоя мама… Что она…
— Ты не знала, что мама в психушке? — удивился Микки.
— Что? Э…
— Макс не говорил тебе, что она живет в дурдоме?
— Н-нет… — качала я головой от удивления, — нет, не говорил.
— Но это не навсегда, — шмыгнул носом Микки, — Макс обещал мне, что за хорошую работу я получу много денег. И тогда я построю для мамы отдельную психушку. И меня будут к ней пускать туда каждый день. И мы снова будем счастливы.