— Пусти! — зашипела Мия, которую великан бесцеремонно, словно игрушку, схватил за запястье. — Я пойду сама...
Когда двери медового зала захлопнулись, и Сигурд остался в полном одиночестве, мужчина потянулся к кувшину с вином. На дне плескалось совсем немного бордовой жидкости, которую он одним залпом выпил и расслабленно расплылся в улыбке.
— Неисповедимы пути господни... так говорил её папаша священник, когда я лично всадил кинжал ему в бок у алтаря. И теперь этот бог послал мне в руки не только заслуженный трофей, но и ключ ко власти над всем Эгерсунном!
* * * * *
Ветер буйствовал, поднимая вверх колючие снежинки и приглашая своим воем присоединиться к пиру невиданного размаха, который вот-вот должен был состояться в длинном доме. В воздухе витало волнение и предвкушение: жители столицы и понятия не имели, чего ожидать от этого торжества, однако приказ нового правителя был непреклонен: каждый мужчина старше четырнадцати обязан был явиться туда и присягнуть ему на верность таким жестом.
В крепких каменных стенах медового зала пылал большой костер, что отбрасывал мерцающие тени, которые плясали на лицах собравшихся гостей. Поставленные в несколько рядов столы скрипели под тяжестью богатых яств и кубков с пенистой медовухой, в то время как ароматы жареного мяса, наваристой рыбной похлёбки и свежеиспеченного хлеба манили к себе с улицы озябших и проголодавшихся эгерсуннцев.
Во главе стола на богато украшенном троне восседал подобно хищной птице Сигурд. От него, облачённого в меха и украшения с самоцветами, исходила какая-то гнетущая, тяжёлая аура власти, что пронизывала собой каждый уголок бывшей резиденции Гуды. Тут же, рядом с ним, сидел и маленький сын погибшей регентши, Альрик. Мальчуган не проявлял совершенно никакого интереса к толпе гостей — всё его внимание приковывал игрушечный деревянный драккар, который он вертел в маленьких ручках и с любопытством рассматривал.
Слева и справа от ярла собрались именитые воины и знатные горожане, а по периметру всего зала выстроились его преданные хирдаманны, замершие подобно истуканам. Впрочем, и лица их были такими же каменными и безэмоциональными.
Но мало кто знал, что за весельем и радостным празднованием на горизонте зарождалась буря. Рассвет принесёт испытания, которые определят судьбы столицы и её обитателей, навсегда изменив ход их жизни.
Служанки вымыли Мию в бане, умаслили волосы и кожу какими-то благовониями, после чего распутили шевелюру и заплели множество кос с жемчужными украшениями. Ей преподнесли роскошную длинную тунику, украшенную вышивкой, драгоценными камнями по вороту и манжетам, в которую она облачилась и направилась в сопровождении девиц в медовый зал.
Каждый шаг давался ей с трудом, но ноги неумолимо несли бедняжку в руки к этому чудовищу.
" Неуёмные амбиции и гордыня. Жестокость, не знающая пределов, сметающая всё на свое пути. Извращённая похоть и чревоугодие. Зависть к чужим победам и короне. Он... словно живое воплощение всех смертных грехов, словно сам дьявол... Чем тогда обернётся празднество Сатаны?"
Когда она вошла в медовый зал, то моментально приковала к себе взгляды сидящих за столами горожан. Хрупкая и бледная на фоне огромных дубовых дверей, в богатом платье — пусть и печальная, от своей тоски и душевных метаний она становилась будто бы ещё прекраснее, ведь ещё глубже от них становились похожий на осенние волны цвет глаз и более нежной — фарфоровая кожа.
Первым нахмурился Свенельд. Йохан встрепенулся и чуть было не поднялся из-за стола, но был остановлен крепкой рукой отца, схватившего его за запястье; узнал и научившую его молитвам и надежде на лучшее девушку Альрик. Наследник Гуды поднял на неё свои большие глазёнки и широко улыбнулся, после чего помахал ручкой.
Вяло ответила ему тем же и она.
— А вот и она — свет души моей, чья красота затмевает сам Брисингамен! (3) — поднял кубок с медовухой Сигурд, отмечая появление бывшей невольницы. — Мия — та, что прошла тернистый путь от рабыни корабела Варди до моей избранницы и супруги!
Мия чуть не рухнула на своих ватных ногах, в последний момент оперевшись на стену, и принялась часто, неровно дышать. Перед глазами её проплыли огни факелов, удивлённые взгляды окружающих гостей и стражников, блики от серебряной посуды и оружия — пока дочь Ингеборги не взял под руки Бьорн и не повёл к трону.
— Когда я впервые увидел её, одновременно хрупкую как весенний цветок и несгибаемую, словно железный прут, то понял, что именно ей суждено стать моей супругой. Она обладает силой и красотой, рядом с которыми меркнут все норвежские прелестницы, и сердцем страстным и горячим, как огонь в наших кузницах, — продолжил свою речь Сигурд.
Кто-то из присутствующих сентиментально вздохнул, но куда больше приглашённых жителей столицы начало перешёптываться и подозревать нечто неладное. Напрягся подобно тетиве лука и Варди: нездоровый блеск в глазах узурпатора не обещал ничего хорошего.
— С самого момента нашей встречи, словно сама судьба переплела наши судьбы. В дни печали она стояла рядом как верная спутница, даря свои тепло и неизменную поддержку. Вместе мы создали связь, которую невозможно разорвать, любовь, которая выдерживает испытание временем.
Окончательно запутавшись в происходящем, Мия садится на табурет рядом с троном ярла. Тот берёт её руку и галантно целует, отчего сердце в груди девушки забилось пуще прежнего. Не так она представляла свою свадьбу, не в таком окружении и не с таким человеком.
Увы, от прошлой её жизни, как и от семьи приютившего подкидыша священника, остались лишь кровь и пепел — и это дело рук того, кто силой хочет сделать её своей суженой!
— Моя дорогая избранница, помимо прочего, ещё и беременна — такое приданое мне приподнесли боги! — язвительно ухмыльнулся темноволосый викинг, с каким-то извращённым удовольствием наблюдая за реакцией ошарашенных гостей торжества. — В ночь Йоля её покрыл Инг Трёхпалый, поэтому в её чреве отныне растёт ещё одна плоть и кровь от династии Вигге, бывшего ярла Ругаланна и хозяина эгерсуннского длинного дома!
От этих слов нервно сглотнул уже Ульв, который чудом не выронил из своей длани ложку с супом. Племянник Гуды бросил беспокойный взгляд на сына бывшей правительницы, но тот по-прежнему больше интересовался игрушечным корабликом, чем взрослыми разговорами.
— Поэтому с этой самой минуты волей Одина и Фригг Мия — моя законная жена и супруга, а я — опекун её пока не рождённого ребёнка!
— Но... согласно обычаю, церемонию бракосочетания... должен проводить жрец, — пробубнел себе под нос, подняв руку и приковав всеобщее внимание, один из пожилых горожан. — Опекуна над представителем династии, если родство вообще подтвердится, тоже назначает не сам ярл, а тинг (4) из достойнейши...
— Этим глупым обычаем место — у Фенрира под хвостом, — Сигурд провёл пальцем по своему горлу слева направо, и несколькими секундами позже двое из его дружинников схватили несчастного старика и перерезали тому шею. — Ну... есть ещё те, кто возражает заведённым мной порядкам?
Все до одного гости замолчали и опустили глаза — кто-то в страхе, кто-то в отвращении к пролившейся в стенах длинного дома крови, а кто-то — чтобы не показать огонь ненависти к тирану, который стремительно закипал в их душе.
— То-то же, — пожал темноволосый викинг плечами и ещё выше поднял чашу. — Моих верных подданных, всех тех, кто признаёт моё правление, я прошу присоединиться ко мне в праздновании этого знаменательного события. Поднимите свои кубки и выпейте за процветание нашего государства, за любовь, которая объединяет нас всех, и за будущее, которое лежит перед нами. Пусть этот союз станет символом силы и единства, маяком надежды для всех, кто стремится обрести такую же великую любовь, как наша. Скоооол!
Мия обеими руками схватилась за рот, почувствовав непреодолимую тошноту: её мутило не то от вида трупа бедного старика, которого волочили за ноги воины, оставляя на полу алую дорожку; не от приторных и притворных слов захватившего власть в городе варвара.