– Я хотел убить тебя, Ласточка, – прошептал эльф, склоняясь над ней. – Я хотел использовать тебя в своих целях и прирезать, как бездомную собаку. Потому что я злился…
Он навис над распятой ведьмачкой, прижал ее к матрасу. Белые волосы слиплись от пота, от крови. В воздухе царил неприятный запах, от которого Зираэль мутило. Это вонь страха, битвы, проигрыша. Губы эльфа снова обернулись улыбкой, но Цирилла этого не видела. Потому что он повернул ее лицом вниз, спиной прижал к своему холодному торсу.
Как игрушку. Легко, положив руку ей на живот и перевернув девчонку. Бедра обжег холод его кожи, тело заныло, тело просилось прочь. Но эльф с силой толкнул ее дальше в кровать, в пуховый матрас, мягкий и приятный на ощупь. Цирилла словно только сейчас вспомнила о том, что имеет руки и ноги, что может дать отпор. Она дернулась, пытаясь скинуть с себя тяжелую тушу Эредина, но тот был проворнее.
– Попробуй только, – прошипел он, заламывая ее руки за спину. – Давай, Зираэль, подразни судьбу еще раз.
К глазам подползли слезы. Девушка промычала что-то нелестное в ответ, но эльф, к ее счастью, не расслышал столь грубую «жалобу». Когда его холодная ладонь проползла по ее бедрам, задевая каждый нерв под кожей, каждую жилку, Ласточка снова дернулась прочь. Руки ее сковала острая боль: Король удержал ее на месте.
Хорошо, что ведьмачка не видела его лица. Жаль только, что все чувствовала. Каждое его касание, каждый вздох, слышала стук черного сердца в груди, вращение злобных мыслей. Эльф снова поцеловал ее. Теперь уже в лопатку, в выпирающую кость, обтянутую тонкой розовой кожей. Цири задрожала от резкого скользкого касания губ, но тут же приказала себе замереть, застыть. Такого удовольствия она ему не доставит.
Король любил подчинять. Жажда завоеваний терзала его душу многие года, и сейчас, нависнув над своим сокровищем, над сосудом для великой силы, получив наконец желаемое… Он не утолил жажду. Хотелось большего, хотелось начать с нее, с этого мира, что распростерся на высоком матрасе, что распят под ним, что так молод.
– Дерзкая, непокорная, – говорил маг, целуя уже поясницу Цириллы. – Ты будешь послушной, как собака.
Потому что другого выхода нет. Эредин, не веривший ни в любовь, ни в привязанность, наконец нашел нужный рычаг. Шантаж, запугивание. Ласточка не убежит от него, зная, что этот поступок повлечет за собой смерти ее близких. Сентиментальные люди отдали ей слишком много дурных человеческих качеств. А потом, когда придет час захвата, когда Король войдет в ее мир, как в разнузданную суку, Ласточка уже не будет сопротивляться. Сломается.
Новых поцелуев не было. Одна рука мага легла девушке на плечо, потянув ее легкое тело назад. Боль вспыхнула там, где не должна была. Она застала Зираэль врасплох, девушка вскрикнула, позволив себе снова дернуться. Эредин не обратил на это никакого внимания. Вторую ладонь он положил ей на бедро, освобождая руки метиски. Король знал, что пленница не станет пускать их в ход.
– Тише, Зираэль, ты привыкнешь к этому.
Никакой жалости к пленникам, никакой жалости ни к кому. Эредин – искусный любовник, имевший в подобных делах огромный опыт, знал, какую боль приносит Ласточке. Знал, но не останавливался. Ему нравилось смотреть за тем, как ее тело каждый раз вздрагивает, как тихие всхлипы эхом разлетаются по комнате, и шепот становится криком под сводами этой опочивальни. Эльф наказывал свою дорогую пленницу за долгую погоню, за побег от него, сопротивление.
Толчки в ней были сильными, горячими. Ласточку точно рвали дикие звери, с нею резвилось чудовище. И ломалось что-то внутри, трескалось, пылью разлетаясь по воздуху. Что это и почему? Почему? Физическая боль не могла сравниться с чувством, захватившим сознание Цириллы в этот миг. Пока пальцы эльфа грубо мяли ее кожу, пока его бедра касались ее, пока губы шептали что-то гадкое, что-то липкое ей на ухо… Унизительно.
Мир рушился. Ее мир. Эредин охотился за старшей кровью, жаждал увидеть ее в своих потомках, но не искал оправдания своим действиям сейчас. Он хотел девчонку, хотел этот трофей, чтобы помнить о дне «великой» победы. И одного раза ему будет мало, даже если наследника Король получит через положенный на это срок. Измываясь над не знавшим подобной ласки телом, эльф улыбался.
Двигаясь то медленно, то быстро, Эредин сбивал Цириллу с толку. Она готовилась чувствовать боль, но не ощущала ее, успокаивалась и тут же получала глубокий толчок, выбивающий из глаз слезы. Терпение ее разбилось, с губ слетали тихие вскрики. То ли жалость шевельнулась в его сердце, то ли время страсти кончилось… Эльф поцеловал Цириллу в макушку, наклонившись вперед.
Когда рука Короля в очередной раз спустилась ей на грудь, когда он сильнее подтянул девушку к себе, сжимая пальцами чувствительную кожу, Ласточка вскрикнула. Словно перед смертью, в последний раз. Ладонью он зажал рот Зираэль, оборвав ее вопль на самой высокой ноте, заглушив его так неосторожно, как мог. Голос старшей крови застыл в воздухе густым эхом.
– Не волнуйся, Зираэль, все будет так, как положено, – говорил Король, уже лежа рядом с ней в кровати. – Мы устроим пышную церемонию, чтобы весь Aen Elle знал о том, что наследница Лары вернулась к нам, на истинный путь. Они примут тебя, если будешь меня слушать.
– Церемонию… Возвращения на благодарную, ждущую Родину? – прошипела Цирилла в ответ, чувствуя на талии холодную руку Эредина.
– Нет. Церемонию нашего бракосочетания, – бросил маг в ответ. – Долгожданную церемонию.