— Мне кажется, зовущие идут первыми. Сами или кто-то тащит их на закорках. Они разрывают проход в камне, остальные рвутся следом. Когда прорыв открывается, они становятся не нужны. И уходят обратно, или ждут под землей, чтобы копать дальше, — предположила Мелена. На самом деле она не знала, как именно все устроено у валленов и могла только строить догадки.
Маэс задумчиво тер подбородок:
— Это ценная информация. Спасибо.
Она лишь равнодушно пожала плечами, хотя получить благодарность от Андракийца было необычно. И на удивление приятно.
— Что с людьми? Много погибло на разрывах?
— Первую деревню они смели полностью. Не спасли никого. Дальше мы уже прикрывали отход, поэтому обошлось без жертв. Почти.
Мел знала, что на войне без жертв никак, но все равно ощутила неприятный укол в солнечное сплетение. Не привыкла она к тому, что в родную Милрадию кто-то вторгался. Самой большой опасностью всегда казались разбойничьи банды, промышляющие на дорогах, одаренные, которые могли внести разлад в защиту страны и ослабить контур, ну и конечно же, каждую зиму занесенной секирой висело сопряжение с Андракисом, полным чудовищ и жестокости.
— Ваш ученый сделал очень хорошую защиту, — похвалил император, — Они не могут пробиться за купол ни снаружи, ни под землей. Нам остается только вычищать их, когда они выныривают на поверхность.
Морт был гением. Безумным, растрепанным, увлеченным настолько, что мог забыть о сне и еде.
— И как долго это будет продолжаться?
— Сопряжение длится сто дней. С приходом весны все переходы закроются и границы с нижним миром тоже будут восстановлены.
С приходом весны…
Мел уже забыла, что такое весна. Эта зима казалась бесконечной. Дни еле тянулись, перетекая из одного в другой, сливаясь в безумную вереницу событий. Всего и не вспомнить.
Она захватила Маэса и держала его на цепи, потом вторжение и вот уже на цепи сама Мелена, падение Асоллы, путешествие к Лосиному утесу, возвращение, обретение магии, похищение рысью и снова возвращение. Пожалуй, еще ни одна зима не была столько богата на неприятности, и не меняла столь круто привычную жизнь.
— Значит, осталось продержаться совсем недолго?
Зима уже разменяла свой последний месяц. Дни становились длиннее, ночи короче и порой налетал ветер, в котором уже угадывались теплые отголоски с южных земель.
— Весной настанет передышка.
Хотелось спросить, а что будут делать андракийцы. Вернутся к себе? Или останутся в Милрадии? Но она промолчала, прекрасно зная, что император не станет делиться с ней такой информацией.
Зато сам Маэс набрал побольше воздуха, словно набираясь смелости чтобы произнести следующие слова, и с сомнением посмотрел на Эссу, которая уже сползла с колен Мелены и улеглась на койку, пристально рассматривая свои худые руки, словно не веря, что они принадлежат ей. Выдохнул и глухо произнес:
— Я должен тебе кое-что сказать. Это по поводу Софи.
Мел лишь горько покачала головой:
— Я знаю.
Еще до того, как Маэс заговорил на эту тему, она уже знала, что Софи нет в живых.
Тот сон, который будто и не был сном… Это была встреча с теми, кого она любила. Последняя. Софи приходила попрощаться, прежде чем уйти за грань, а Мира ее встречала. А ее они отправили обратно, чтобы жила.
— Как это произошло? — Все-таки не удержалась и спросила она.
— Она просто легла спать и не проснулась. Лекари утром нашли ее в кровати. Застывшую, с улыбкой на губах.
— Теперь они счастливы, — Мелена сжала ладони, чтобы справиться с накатывающей дрожью.
— Похоже на то.
— Мне тоже пора.
— Пора? — император удивленно вскинул брови.
— Ты обещал отпустить меня, — едва слышно прошепатал она, — я все слышала.
Он скрипнул зубами, но от свои слов отказываться не стал, вместо этого напряженно спросил:
— Ты этого действительно хочешь?
— Хочу. Я это заслужила.
В ее голосе не было сомнений. Только усталая решимость.
— Хорошо, — произнес Маэс, чувствуя, как скручивает изнутри, и острыми шипами вгрызается в душу тоска, — будь, по-твоему.
Мел прикрыла глаза, пытаясь отыскать радость внутри себя, но ее не было.
Глава 26
— Неужели так просто отпустишь? — в голосе Хасса звучало недоумение.
Они с Маэсом стояли на вершине крепостной стены и наблюдали за тем, как Мелена, верхом на гнедой вирте выезжала из города.
— Я обещал.
Обещание — это, конечно, хорошо и правильно. Только не выглядел император, как человек довольный своим поступком. Скорее наоборот — взгляд тяжелый, на скулах играли желваки, кулаки сжаты так сильно, что побелели костяшки, а в янтаре не осталось и капли янтаря, сплошная тьма.