- Я знаю, - почти прошептал Фаэрн, глядя, как на застывшем лице императора выступает алмазная чешуя – признак сильных эмоций, которые тот пытался сдержать за внешним спокойствием. – Я тоже там был. Можешь рассчитывать на меня.
- Только на тебя, - сделав внезапный шаг, Роннар сжал плечо брата, и тот, поддаваясь порыву, сделал ответный жест. – Не подведи!
Они оба знали, о чем идет речь. Но есть вещи, о которых нельзя говорить вслух даже в пустой комнате. Даже если ты точно уверен, что рядом нет никого, кто может подслушать. Потому что слова причиняют боль. Бьют по самому слабому. По тому, что хочется спрятать от всех, сохранить в тайне даже от себя самого.
Есть слова, что лежат в душе мертвым грузом.
Есть вещи, о которых лучше молчать. И помнить. Потому что пока помнишь, продолжаешь жить дальше.
Опустив руку, Роннар глянул на стол. Будто вслед за его взглядом солнечный луч скользнул по голубому сукну, заиграл на золотых вензелях, украшавших гербовую бумагу, и замер на запечатанном тубусе, лежавшем чуть в стороне от остальных документов.
- Возьми его, - Владыка указал взглядом на тубус. – Там все, что потребуется.
- Послание будет? – тут же деловито осведомился Фаэрн, пряча тубус в поясную сумку.
- Нет. Никаких посланий. Ты сам знаешь, что передать.
Они обменялись красноречивыми взглядами, прекрасно понимая друг друга без слов.
Фаэрн покинул императорское крыло в приподнятом настроении. По крайней мере, в этом были уверены все, кто встретился у него на пути.
Он заглянул на кухню, где вовсю шла подготовка к предстоящему балу. Позубоскалил с молоденькими служанками, пощупал за бока дородную Грейту – главную кухарку, чем вызвал негодование этой достойной дамы. Получил от нее мокрой тряпкой по шее и под шумок стащил из кадушки пару моченых яблок.
А потом, насвистывая незатейливый мотивчик, направился к загонам ездовых инкардов – бескрылых ящеров, которых разводили только в Ламаррии.
Там он собственноручно оседлал одного из них и вывел под уздцы.
- Далеко ли собрались, милостивый льер? – прикрываясь рукой от солнца, пробасил старый смотритель императорских «конюшен».
- Через три дня вернусь, - важно бросил Фаэрн, забираясь в седло. - Хочу родственников проведать.
- А что же это вы, никак Бал пропустить решили? Али не готовы жениться?
- Рановато еще. Я и пятидесяти годков-то не отгулял. А вот ты, отец, женат ли?
- Ну, я-то в ваши годы уже дедом был, внуков нянчил, - поскреб старик полысевший затылок.
- Сколько ж тебе сейчас?
- Шестьдесят.
Фаэрн не сдержался, присвистнул, покачав головой. Мало, мало люди живут. От того и дарги стараются не привязываться к своим человеческим женам. Зачем? Разве чтоб больнее было смотреть, как та угасает, больнее терять. На одну драконью жизнь приходится три человеческих.
Потом бросил блестящую монетку в морщинистую ладонь:
- Держи, на гостинцы внукам.
Он уже выезжал в распахнутые ворота, оставляя за собой клубы поднятой пыли, а старый слуга так и стоял, бормоча ему вслед молитву, охраняющую в пути.
***
Оставшись один, Роннар вернулся к документам. Но сосредоточиться на делах не давали тревожные мысли. Они продолжали крутиться вокруг разговора с Фаэрном.
Рубиновый прав. Сколько еще он будет кормить старых призраков? Сколько еще будет винить себя в том, что случилось?
И тут же сам себе ответил: пока не найдет виновных.
А виновные есть, он в этом уверен.
Пусть придворные маги и лекари пытаются доказать, что смерть Присциллы была случайной, он в это не верил тогда, не верит сейчас и никогда не поверит.
Его жена была молодой, цветущей и жизнерадостной. Дочерью одного из князей, чьи владения располагались на границе с Ламаррией. Да, он не испытывал к ней каких-то особенных чувств, но всегда держался предельно вежливо и обходительно. Не обижал. Он выбрал ее в матери будущему наследнику, взял на себя ответственность за ее жизнь и здоровье.
И не справился.
Резкий хруст заставил его очнуться.
Роннар перевел взгляд на руки. Пальцы покрыла алмазная чешуя, на кончиках заострились острые когти, и эти когти легко, словно соломинку, переломили золотое перо.
Помянув гхарра, он отбросил остатки.
Хватит. Пора с этим кончать. Лучше подумать о внезапно обретенной альхайре.
Да и обретенной ли?
Ведь дева ни сном, ни духом не ведает, кто она для него. Больше того! Она так и не поняла, кто он.