Эва обернулась. Облегающее с узкими бретельками платье из золотистой ткани подчеркивало совершенство ее гибкой фигуры. При малейшем движении оно заманчиво переливалось.
– …но скорее раздетой, чем одетой.
Зак снова развернул ее к зеркалу и, откинув в сторону ее волосы, надел на шею изящное бриллиантовое колье и ловко защелкнул застежку, щекоча ей шею сзади холодными пальцами.
– Я заодно купил к нему и серьги, – тихо пробормотал он, – но, увы… некстати. У тебя уши не проколоты. Я оказался не слишком-то наблюдательным.
Эва застенчиво погладила сверкающие камни, и глаза у нее внезапно защипало.
– Оно великолепно, Зак… спасибо.
– Это были две фантастические недели, моя красавица. Но думаю, что такими они показались только мне.
Он легко коснулся губами ее обнаженного плеча, но тут же отступил назад и набросил на нее бархатный вечерний жакет.
Крепко сжимая его руку, Эва неуверенно шагнула на палубу катера. Она все никак не могла привыкнуть к высоким каблукам изящных плетеных босоножек. Сегодня вечером они собрались пообедать в очаровательном ресторанчике на одном из островов в заливе Термаикос.
Пока катер несся по темной водной глади, оставляя за собой пенистый след, Эва украдкой поглядывала на Зака. Иногда ей страстно хотелось проникнуть внутрь этой тщательно причесанной темноволосой головы и найти ответы на мучившие ее вопросы.
Почему именно я? – внезапно захотелось ей спросить. Что во мне такого особенного? Ведь в конце концов она самая обыкновенная девушка, самого заурядного происхождения, а Зак чрезвычайно богат, с предками голубых кровей, родословная которых уходит в глубь веков. Перед ним был неограниченный выбор, но он предпочел ее. Почему?
Неужели с ее стороны было безумием или непомерным тщеславием надеяться, что Зак может быть в нее хоть чуточку влюблен? Наверное, его забота, предупредительность и фантастическая щедрость вскружили ей голову, раз она осмеливается лелеять такую сумасшедшую мечту. С упорством мазохиста она напоминала себе, что все донжуаны очаровательно любезны, что Зак прекрасно знает женщин и ему ничего не стоит пустить пыль в глаза любой дочери прародительницы Евы, чтобы только потешить себя. А месяцев через шесть он скорее всего будет смотреть на нее, как на предмет обстановки, их общение лишится новизны, и трепет, который она сейчас испытывает в его присутствии, заменит привычка… Так радуйся, пока с тобой обращаются, как с особой королевской крови!
– Что это с тобой? – спросил Зак, помогая ей сойти с катера на набережную.
Эва неловко повела плечами.
– Ничего…
– Ты какая-то задумчивая. – Он бросил взгляд на ее напряженный профиль. – Наверное, с моей стороны было слишком смело надеяться, что ты сможешь забыть…
– Что забыть? – забеспокоилась Эва, встревоженная быстротой, с которой Зак из беззаботного и веселого сделался угрюмым.
– Не стоит играть в прятки, дорогая. Сегодня тот самый день, когда ты готовилась упасть в объятия Воглера у церковного алтаря.
Это неожиданное напоминание застало молодую женщину врасплох, она побледнела. Стоило Заку заговорить о Трое, как в лицо ей словно пахнуло ледяным ветром.
– Не думаю, чтобы ты об этом не вспомнила, – сухо процедил Зак. – Сегодня ты с утра разыгрываешь спектакль, но тебя видно насквозь.
– В самом деле? – нервно улыбнувшись, она с тревогой вгляделась в окаменевшие черты его поразительно красивого лица. – Зак, поверь, я абсолютно забыла, что сегодня тот самый день.
Выражение его глаз стало жестче. Он пробормотал что-то по-гречески, но Эва прекрасно поняла, что он не верит ей ни на грош.
Зак резким толчком распахнул дверь модного ресторанчика, и неприятный разговор прервался: им навстречу уже спешил-метрдотель. Он подвел их к свободному столику, когда седой мужчина средних лет, сидевший поблизости, вдруг с шумом отодвинул стул и поднялся, воскликнув:
– Сфаэлос! – Он оживленно заговорил по-гречески.
– Эва. – Зак легонько подтолкнул ее вперед. – Ален Рондирис, друг нашей семьи.
– Вы должны присоединиться к нам.
Ален повелительно щелкнул пальцами, официанты принесли еще два стула. Эву он галантно усадил на свое место, представив сидящих за столиком:
– Моя жена, Нели. – Он погладил плечико эффектной платиновой блондинки, сидевшей теперь рядом с Эвой, с тщеславной гордостью владельца.
– Георгос Перрис и его жена Голди.
Перрис уже поднялся и энергично тряс им руки. Ален заказал напитки. Его жена, которая была лет на двадцать его моложе, усиленно пыталась завладеть вниманием Зака и даже не посмотрела на Эву.