– Братцы, штож это?! – воскликнул Филипп, и зашелся надрывным кашлем.
Мимо промчался на вороном коне сотенный голова Ипатов. Сквозь грохот пальбы и взрывов прогремел его грозный рык:
– Смотри у меня! Караул не покидать. Ждать стрельцов. И на приступ!
Передав приказ, голова ускакал в глубь укрепления. В след ему гулко грохнуло со стороны ближайшего пищального шанца. Вверх взметнулись доски. Небо лизнули острые, как молнии, языки черно-красного пламени. Повалил густой дым. Вновь взрыв. И еще один. Из пушкарских окопов послышались отчаянные крики боли и ругань.
Взрывы гулко отдавались над полем. Одна за одной рвались пороховые бочки. Каленые ядра из шведских мортир раз за разом достигали зелейных схронов русских пушкарей. Укрепления потонули в густом сизом тумане. Лишь яркие огненные вспышки взрывов разрывали нависшую над укреплением дымовую завесу. Лишь горящие, почерневшие доски, взметаемые вверх, можно было разглядеть со стороны. Стоны раненых и крики зазвучали громче. Смятение усиливалось. А разрывы стали чаще и интенсивнее.
Ворота крепости растворились. В поле, развернув знамена, вылетела сверкающая кавалерия. Хлебалов поглядел вправо, затем влево. Туда, где должны стоять отряды дворянской конницы. Вот шанс сшибиться со шведами в открытом бою! Шанс выбить дух из прячущегося за неприступными стенами неприятеля. Но русские всадники не показались.
Хлебалов привстал. Для чего их спешили? Где их боевые кони? Что медлят воеводы?
Сиротливо пальнула пушка из разрушенного шанца. Ей вторила другая. Нестройно выстрелили затинные пищали. Несколько шведских всадников рухнули, сбив уверенный ход соседей. Но волна, закованных в сталь воинов, продолжила неумолимый ход. Грозный и смертоносный.
Из ворот крепости небольшими отрядами выбирались пикинеры и аркебузиры.
На русских позициям бушевал пожар, смятение и бездействие.
8
Первым опомнился Лыков:
– Передать десятку слева и справа: мы отходим за шанец!
Находившийся крайним слева Игнат, пригибаясь побежал вдоль щитов в сторону соседнего десятка. Крайний справа растворился в клубах дыма в противоположной стороне.
Хлебалов взглянул на Лыкова:
– Пошто приказ рушишь?
– Сейчас рванет! Уходим!
Десятник глядел без гнева, во взгляде сквозило беспокойство.
– Сотенный приказал держать шанец! – не унимался Кирилл.
Лыков взглянул на Хлебалова прямым и открытым взглядом. Каждый из них хорошо понимал, чем грозит уход с рубежа обороны.
– Мои люди – важнее! – решительно заявил Лыков, и побежал вдоль залегшего за насыпью десятка.
Хлебалов изумленно поглядел в спину удаляющегося командира. В случае уничтожения шанца врагами, ответственными за поражение сделают несдюжевших ратников. В первую голову десятников и пятидесятников, как не смогших удержать бегущих от врага воинов. Такой проступок поставит крест на службе Лыкова. А может даже лишит того жизни – ведь воеводам нужны будут козлы отпущения. И, в такой ситуации, Хлебалов может облегчить высоким командирам поиск виновного. Он собственными ушами слышал приказ десятника. Слышали и другие. И такая его “помощь” воеводам, если правильно договориться, сулит награду. Не этого ли он хотел?
Ну что ж, посмотрим ещё кто кому пульнет в спину! Али клинок промеж лопаток подоткнет!
Хлебалов криво усмехнулся, но затем вспомнил лицо десятника. По глазам Лыкова он видел, что тот осознает, чем грозит такое его решение. И командир шел на этот риск, ради одного: сохранить жизни солдат. Возможно, ценой собственной.
Несколько лет назад Кирилл и сам находился перед таким выбором. Выполнить приказ сбежавшего командира или спасти своих воинов. Тогда он, не задумываясь, избрал первое – положил всю полусотню, собственных боевых холопов, оказался в плену. С тех пор, он много раз передумывал события того печального боя под Коловертью, и все чаще склонялся к мысли, что стоило отступить – бросить обоз и спасти своих солдат!
– Все за мной! – перекрывая грохот разрывов, донеслась решительная команда Лыкова. – В кучу не сбиваться!
Десять воинов выбрались из-под спасительных насыпей и щитов, и, пригибаясь, побежали в глубь укрепления, подальше от первой линии защитного вала. Отовсюду в разнобой полезли ратники охранных сотен и посошной рати. В след им летела отборная брань десятников, но таковых оставались единицы. Большинство командиров бежало впереди своих воинов.
Шведы усилили огонь, переключившись на выбравшихся из укрытий ратников. Картечь настигала убегающих, прореживая смешавшуюся толпу. Ядра врывались в скопление человеческих тел и окровавленными шарами катились вперед, оставляя за собой дорожку усеянную оторванными конечностями и изуродованными трупами.