Усилившаяся пушечная пальба, грозила неминуемой гибелью, но и несла в себе добрую весть для бегущих с поля боя. Она означала, что шведская конница откатилась назад к крепости. Закованная в сталь сила не ударит им в спину, калеча и убивая тяжелыми палашами, длинными копьями и конскими копытами. Оставалось надеяться на случай и воинское везение. Возможно, картечь просвистит рядом, а ядро пролетит мимо.
Но шведы били прицельно, а дальность стрельбы их пушек превосходила способности русского оружия. Первая линия защитного вала оказалась смята точным, массированным огнём ревельских пушкарей. Ответ осадных пищалей звучал все реже и все менее грозно. Громозкие сколоченные щиты треснули, раскололись, рассыпались, воспламенились от переметнувшегося на них огня. Над арсеналом бушевало пожарище, расползаясь во все стороны укрепления.
Бегущие воины, скошенные вражьим оружием, валились один за другим.
Во всей этой суматохе, Хлебалов не выпускал из поля зрения спину впереди бегущего Лыкова. Длинный подсайдашный нож начал жечь сквозь тягиляю. Казалось, что сам металл жаждал деятельности. Требовал меткого, решительного броска или твердого удара. Кирилл понимал, что с такого расстояния не промахнется, а защитные пластины на спине Лыкова не спасут от смертоносного лезвия.
И главное, в этом кромешном аду его поступок останется незамеченным. Всеобщее бегство, летящий со всех сторон смертоносный металл и пылающий кругом пламень – лучшие средства сокрыть преступление. Собственно его мало беспокоило даже то, что кто-то заметит. Ведь все слышали приказ десятника все бросить и бежать из укрепления. А это измена, и значит, Хлебалов убьет изменника. Ни это ли его воинский долг? Оставалось лишь достать из ножных нож.
Но он все медлил.
Засмотревшись на спину десятника, Кирилл не заметил распластавшегося на земле воина. Запнулся и перелетел через него, роняя пику. Куда-то в сторону, под ноги бегущим, отлетела шапка железная и стеганное наголовье. Мимо проскакало ядро, за ним второе. Кирилл попытался встать, но пробегавший мимо ратник вновь опрокинул его наземь. Выплевывая изо рта холодную вязкую мешанину снега и земли, Хлебалов уперся руками, и снова попытался встать.
Его накрыла большая темная тень.
9
Ожидая удара, Кирилл сгруппировался, но тень продолжала нависать, не причиняя неудобств. Он оглянулся. Над ним стоял Степан и, глупо улыбаясь, протягивал наголовник:
– Десятник сказал надо быстро бежать! Без шапки бежать холодно!
Хлебалов ухватился за могучую руку Степана. Поднялся, и нахлобучил наголовник. Искать утерянный шлем не имело смысла – позже подберет в поле другой доспех, может и побогаче.
Пробегавший мимо воин налетел в пороховом тумане на несокрушимого Степана, и с удивленным выдохом, плюхнулся в снег.
– Бежим! – выкрикнул Кирилл, и они бросились догонять своих. Вслед с протяжным свистом летела картечь и бешенно скакали ядра.
Неожиданно мчащаяся толпа замерла, а затем разделилась, подалась правее и левее, словно огибала возникшее препятствие. Сквозь заволакивающий поле дым виделись лишь спины впереди бегущих. Вдаль очертания размывались, превращаясь в мрачную сизую завесу.
Старший воевода Шереметев на белом аргамаке возник перед ними как былинный богатырь. Сопровождающие его всадники решительно направляли коней на удирающих в полном беспорядке воинов. Те, врезаясь в широкие груди боевых животных, валились наземь, подхватывали оружие и шапки, и отползали в стороны. Некоторые поворачивали назад, но большинство отползали от наступающего конного отряда и, вскакивая на ноги, продолжали бег прочь от пылающего укрепления.
“Лови их! Лови!” – яростно кричал воевода. Но малочисленный отряд сопровождения оказался не в силах остановить бегство такой людской массы. Боярин не выдержал, соскочил с коня, в бешенстве заметался среди разбегающихся воинов. Кого-то растянул кнутом, кому-то дал зуботычину. Спешившие сопровождающие бросились помогать воеводе, матеря трусов, раздавая тычки и пинки. Заглушая разрывы, над полем неслось грозное: “Лови!”
– Лови! – гоготнул Степан справа от Хлебалова. Тот взглянул на дурочка. На перепачканном золой лице сияла глупая улыбка и совершенное умиротворение. Похоже бег ему тоже понравился. А куда бежать – было абсолютно безразлично.
– Назад! К городу! – зазвучали окрики десятников.
– К городу! – восторженно заорал Степан, и в тот же миг вынырнувший из-за дымовой завесы черный шар разломил его череп, превратив лицо в жуткое кровавое месиво. Лишенное головы могучее тело сделало шаг вперёд, и плашмя рухнуло в утоптанный снег.