Они вырвались из колодца в тот миг, когда упала решетка и захлопнулись ворота. В проеме ворот загрохотали выстрелы, застонали люди. Но Хлебалова это не интересовало. Перед ним вырастала невысокая стена из красного кирпича. В ней узкие щели. И из каждой выглядывают пустые глазницы аркебуз. До стены оставалось меньше десятка саженей, но Кирилл смотрел ни туда. Он следил за шведскими воинами, оказавшимися вместе с ними в замкнутом пространстве внутреннего двора.
Грянул залп. Стрелкам не приходилось целиться – мишени сами неслись навстречу пуле, и получая ее, замертво падали ниц. Синие кафтаны перемешались с красными, серые с желтыми. Русские полегли рядом со шведами. Шведские пули не щадили никого – ни своих, ни чужих.
Пороховой дым наполнил пространство между стенами. Аркебузиры готовились ко второму выстрелу. Шведские пикинеры падали на колени и ловко ползли к стене справа от ворот. Низкая дверь, не заметная на фоне желто-серого камня стены, легко открывалась, пропуская их внутрь. Туда же поползли стрельцы. Хлебалов рванул Алешку вниз, и сам распластался на земле.
– Чойто поздно домыслили, – оскалил желтые зубы Игнат, уже лежащий на земле, прикрываясь трупом шведского воина.
Грянул новый залп. Все вокруг заволокло дымом.
– За мной! – скомандовал Кирилл, и на четвереньках пополз к желанной дверце. Переползая через убитых, раненых и раздавленных ратников. Он не оглядывался, слыша натужное сопение сзади.
Когда прозвучал третий залп, а со стены зазвучали шведские команды, Кирилл ввалился в темный узкий лаз. От неожиданности он вздрогнул, и лишь позже пришло осознание, что в этот миг он мог лишиться жизни. Разгоряченная, взмокшая от рубки и бега, спина похолодела. В нише, привалившись спиной к стене, стоял закованный в полный доспех придверник. В руках он сжимал огромную окровавленную секиру, а у его ног зияло отверстие в глубокую яму, где виднелись два трупа, один из которых точно был стрельцом, одетым в желтый кафтан московской рати.
Алешка, вползший следом за Хлебаловым, ойкнул и получил толчок в зад от Игната:
– Чова пасть раззявил! Ужо заколот он!
Кирилл, продолжая ползти по лазу, восхитился глазастости ратника. Он и сам не сразу разглядел рукоять тесака, торчащего из брюшины воина, оберегавшего от неприятеля тайный вход. Очень ловкий вояка умудрился увернуться от секиры и с силой вогнать оружие в сочленение лат. Но восхищаться подвигами других было некогда. Из потайного хода еще предстояло выбраться.
Узкий лаз выводил в мрачную темную комнату. Хлебалов, выставив вперед щит, полез наружу.
15
Острия двух бердышей ткнулись ему в спину. Увернуться или отбиться уже не представлялось возможным.
– Чай наш?! – спросил стрелец, направляющий оружие в спину вползающему.
– Наш, – выдохнул Хлебалов, распрямляясь. – Энто кто так ловко дух вышиб у рыцаря?
– Ловко, да неловко. – откликнулся от погруженной в полумрак каменной лестницы ратник, чье присутствие выдавала белая холщина, намотанная на голову. По темному пятну на белой ткани Кирилл догадался о ранении, полученном воином. Как подтверждение догадки, прозвучали слова:
– Он мне топориком голову проломил.
Из потаенного хода вылезли Игнат и Алешка.
– Скока вас? – настороженно спросил стрелец.
– Втроих мы. – за всех ответил Хлебалов. – Все кто сберегся с десятка Лыкова, передового полка князя Голицына. Аз Кирилл, сын Матвеев, то Игнат, да Алешка.
– Здравы буде, служивые. – Стрельцы дружелюбно опустили бердыши. – Стрелецкого полка ратники Харитон, да Ануфрий.
– Городской казак Прокоп, Большого полка ратник. – отозвался раненый воин.
На мгновение повисло напряженное молчание. Затем старший стрелец спросил:
– Шо делать будем, православные? – он насупил густые брови, продолжая разглядывать вновь прибывших. Пронзительный взгляд скользнул по Кириллу, замер на щите десятника.
Хлебалов, не обращая внимания на оценивающие взгляды, осмотрелся. Мрачные своды тускло освещались сквозь узкие решетчатые оконца вверху. Каменные полки окольцовывали помещение, кое-где на них стояли древние шеломы – литовские, польские, тевтонские. Снизу выглядывали покрытые пылью и паутиной щиты – прямоугольные, зауженные к низу, круглые. По центру три грубо сколоченные стойки для копий, пик, кистеней, топоров и других орудий, использованных древними рыцарями. На стенах пылились луки и арбалеты. Каменная лестница, на ступеньках которой сидел Прокоп, вела вверх, на крепостную стену. Кроме потайного лаза к воротам и лестницы наверх, из оружейной имелся еще один выход – широкая и низкая дверь во внутренний двор.