На лестнице что-то хрустнуло. Загремело. Протяжно скрипнуло. Затрещало. Загремели латы. Послышалась иностранная ругань, крики. Эстляндцы всё-таки смогли привлечь внимание аркебузиров, и сейчас те рванули на лестницу. Подготовленный Игнатом и Алешкой сюрприз сработал, и тяжелые воины, ломая перекрытия, полетели вниз вместе с верхним лестничным маршем.
Хлебалов приоткрыл дверь и заглянул во мрак башни. Грохнул выстрел. Вверху полыхнуло пламя. Пуля отрекошетила от стальной обшивки двери. Кирилл отпрянул внутрь и прикрыл дверь.
Теперь они оказались запертыми в помещении с порохом, который планировали поджечь. Безумие! Как можно выжить в каменном мешке, где вспыхнет двенадцать пудов стрельного зелья?!
– Скуйте инте! Кюйт!
Многоголосно закричали сверху. Крики, усиленные пустотой внутри башни, гулко разнеслись повсюду и проникли за закрытую дверь порохового погреба.
– Стрелять боле не будут! – перевел Фома. – Пищальников вразумили, что тута порох!
– Мы сами то как схоронимся? – Игнат загнано оглядел пространство погреба.
– Нижние ступени уцелели, – ответил Кирилл. – Коли пулять шведы не будут – за дверью и схоронимся. Подопрем пикой.
– Ну все! – Фома выпрямился. Серая ленточка тянулась к бочкам, у одной из которых была проломлена стенка. – Бог нам в помощь!
Все четверо выбрались на площадку лестницы, провалившись в полный мрак. Фома раскрыл фонарь, и позволил огню лизнуть горстку пороха. Серая масса воспламенилась. Зашипела. Повалил густой дым. Фома закрыл дверь и прижался к стене. Кирилл выхватил из рук Алешки пику и, уткнув один конец в противоположную стену, подпер перегородку, отделяющую их от эпицентра взрыва. Для надежности подоткнул под пику щит.
Снизу полился яркий свет, ослепляя притаившихся во тьме. Гремя пиками и саблями на лестницу бросились шведские пехотинцы.
Башня зашаталась. Деревянные балки жалобно застонали. Посыпалась крошка. Массивную дверь сорвало с петель и она, кувыркаясь и круша все вокруг, понеслась вниз. Прямо на взбирающихся воинов. Следом летела переломанная пика и погнутый щит.
Крики боли снизу переплелись с криками отчаяния и ужаса сверху, и наполнили башню. Внизу началась свалка, вверху бушевал пожар. Прогремело ещё несколько взрывов и стоны зазвучали с галереи. Все вокруг заволокло едким, удушливым дымом.
– Пошли! – Фома потянул Кирилла за рукав. Хлебалов схватил за руку Алешку.
– Братцы! – Игнат вскрикнул. И только шум падения сообщим окутанным плотным дымом ратникам, о безрадостной судьбе, постигшей их товарища. Он рухнул с трехсаженной высоты и умолк навсегда, придавив собой тела шведских воинов.
В каменном мешке порохового склада было жарко и дымно. Но Фома оказался прав: взрыв нашел выход наверх, через шахту подъемника, по деревянным конструкциям. Сейчас они пылали, обдавая вползших в разрушенное помещение людей нестерпимым жаром.
На башне, в верхнем ярусе, где стояли пушки, полыхал пожар.
Дым, с довольным причмокиванием, тянуло вверх, где гудел вырвавшийся на свободу огонь. Отличную тягу обеспечивала двухсаженная прореха в стене. Оттуда тянуло свежим воздухом и лился дневной свет.
Обгорелые, присыпанные пылью, вымазанные сажей беглецы, прижимаясь к нагретому полу, поползли к провалу. До выхода оставалось не более аршина.
19
Сверху лязгуло. Затем угрожающе заскрежетало. Посыпались угли и горящие головешки. С глухим ударом в разрушенный пороховой погреб сорвалась чугунная пушка, просыпались ядра. Фома взвыл от боли. И затих.
– Жив? – Хлебалов взглянул на Алешку. Тот замотал головой:
– Живой!
Кирилл перегнулся через тяжелую пищаль и взглянул на Фому. Тот, кусая в кровь губы, силился подняться на руках и вытащить придавленное пушкой тело. Но толстый ствол намертво застыл на пояснице пригвожденного к полу человека. Под ним, быстро распространяясь в разные стороны, растекалась красная лужа. Фома перестал дергаться и бессильно распластался на полу. Затем повернул бледное лицо к Хлебалову: