— Быстро, быстро, Лариса!
Он не давал ей опомниться до тех пор, пока не оказались в студии.
— Ну? — Она вырвала из рук Алексея сумку с деньгами, бросила в угол, повалилась в кресло и повторила громче: — Ну?!
— Ну, ну… Хвост за нами был. Ты видела этот «форд»? — Алексей подошел к окну. Вот он стоит. — Подойди, Лариса, взгляни. От самого Бруклина за нами ехал.
— Да? Хм. Хорошие дела. Так что делать будем?
Алексей, сев на табурет, закурил.
— Что делать? В Питере я бы сказал тебе, что делать. А здесь… Приехал отдохнуть, черт… — Он поморщился. — Да. Здесь ты уж, будь любезна, расскажи, как у вас принято с бандитами разбираться. Я не очень-то в курсе. В полицию, что ли, действительно идти? Так у меня привычки такой нет. И в Питере никогда с ними не связывался, и здесь ничего хорошего от них не жду. Предпочитаю сам разбираться. Это всегда оказывается проще и иногда — дешевле…
Лариса молчала. Подойдя к кухонному столу, она взяла компакт-диски, которые ей передал Кеша, покрутила в руках. Одна коробка была ею разобрана на составные части еще прошлым вечером. Она тихонько потрясла пластмассовым футляром, и на подставленную ладонь вывалились квадратные кусочки фольги.
— Знаешь, что это? — Она протянула блестящие квадратики Алексею.
— О! Догадываюсь. Что ты думаешь, Россия — совсем уж мировая провинция? Кислота у нас там в ходу. Вещь очень модная. Но я к этим вещам равнодушен.
— Кеша тоже был к ним равнодушен. Его интересовали деньги.
— Ах вот оно что… Теперь все встает на свои места. Наркомафия? Вот это да! Во попал!
— Если бы просто наркомафия, а то — ваша, русская…
— Русская. Мне Кеша сказал, что русская мафия — это блеф.
— Да, блеф. Ты бы его больше слушал. Это самые дикие звери здесь. Вырвались из клетки на свободу, крушат все подряд. То, до чего сам Кеша допрыгался, — это блеф?
— Так он наркотой торговал?
— Да.
— И ты тоже?..
— Да нет. Я у него иногда покупала по мелочи, для себя. Я у него была «свой» клиент. Про меня у них никто не знает. Надеюсь… — поправилась она. — Деньги Кеша у меня занимал, когда трудно было. Мы с ним как бы дружили, это здесь редкость… Какой у тебя план? — спросила она, вспомнив о разговоре в машине.
— План прост, как все гениальное. Я в этом деле, в смысле разборок с бандюганами, кое-что понимаю. Опять-таки. Не знаю, на каком уровне и как они у вас происходят, но опыт у меня есть небольшой. Меня здесь вообще никто не знает — кто, откуда, зачем… Я ведь никто, нигде не живу, не работаю, пойди найди меня. Давай вместе с этими деньгами свалим в глубинку, туда, куда я собираюсь? Собирался, точнее. Не могу же я тебя бросить. А другого выхода я, честно говоря, не вижу. Подумай. Все зависит от того, что ты скажешь…
Подумай! Она думала всю дорогу. Положение казалось совершенно безвыходным. Можно, конечно, самой искать хозяина. Она была уверена, что такая сумма не могла принадлежать Кешке, не того масштаба был человек. Но как его найдешь? Скорее он или они сами ее найдут. И скорей всего, на этом не успокоятся. А тогда два пути — пуля в лоб или совместная работа. На второе рассчитывать нечего — во-первых, это было совсем уже против ее планов, во-вторых, на кой черт она им нужна? Гораздо проще отправить на дно Гудзона…
А то, что предлагал Алексей, было, разумеется; чистым безумием. Бежать в никуда — бросить работу, квартиру… Это, конечно, небольшая проблема, в Америке люди меняют место жительства часто, но «кинуть» бандитов — это значит всю жизнь ждать. Они будут искать, не успокоятся — даже не из-за суммы, в конечном счете бывает, что теряют люди и больше. Просто так уж заведено. Они не забудут об этих деньгах, а она не получит покоя до конца дней своих.
Лариса считала себя человеком осторожным, расчетливым. Способным распланировать если не всю свою жизнь, то хотя бы ближайшие годы. Что и происходило — она строго следовала расписанию, составленному для себя, и это очень ей помогало. После того как она преодолела первые месяцы, казавшиеся ей невыносимо скучными, точно следуя графику, она стала пожинать первые плоды. Появились деньги, поскольку она ограничила себя в тратах и с немецкой точностью записывала сумму, которую расходовала за день. Отношения с сослуживцами стали ровными, исчезли мелкие проблемы, тормозящие работу. Круг друзей сжался в точку — в одну любимую девушку Джуди, провинциалочку, приехавшую в Нью-Йорк из Техаса и оказавшуюся на редкость, до агрессивности, сексуальной, просто неуемной особой. Джуди крепко усвоила заложенные в нее с детства качества — верность, честность, щедрость, все, что вложили в нее родители и несколько поколений предков-ковбоев. Джуди была прекрасным другом. Ларисе никто, кроме нее, по большому счету не был нужен.
Теперь стройное здание жизни, почти достроенное по ее собственному проекту, грозило рухнуть и оставить строителя снова в чистом поле, почти как в день ее приезда из России. Правда, сейчас она была американкой — с грин-картой, с деньгами, с опытом и языком, — но привычки и требования у нее теперь были тоже другие…
Этот парень действовал на нее странным образом. Она подняла глаза на Алексея и физически ощутила спокойствие и уверенность, исходившие от него. Он улыбался.
— Ну что ты решила? Поехали?
— А что ты веселишься?
— Не знаю. Я и не веселюсь. Просто, когда приходит реальная опасность, возникает защитная реакция… Организм защищает, понимаешь, нервную систему, чтобы с ума не сойти от страха. Если бежать, то нужно это делать прямо сейчас. Пока они не сообразили, что мы можем исчезнуть.
— Кто — они? К нам еще никто претензий не предъявлял.
— В окно посмотри. Забыла про «форд»?
На противоположной стороне улицы стоял тот же самый «форд» с потушенными фарами.
— Ну и что? Мало, что ли, в Нью-Йорке машин?
— А то, что он за нами ехал аж с Бруклина!
— Ну, мало ли…
— Нет, не мало ли. Это по наши души. Я знаю.
— Откуда?
Он на секунду задумался. Действительно, почему он так уверен, что этот автомобиль их преследовал? Прямых доказательств никаких не было, но Алексей ощущал нечто большее, чем уверенность, — знание. Он знал, но не мог объяснить, что эта машина приехала за их жизнями.
— Знаю — и точка. Рассуждать некогда. Пошли.
— Как это — пошли? А собраться?
— Лариса, ты что, не понимаешь? Мы собрали все, что нам нужно. — Он встряхнул сумку с деньгами. — Кроме парадного, есть еще выходы?
— Есть пожарная лестница, но она не достает до земли метра три… Черный ход есть, как обычно…
— Ну-ка посмотрим, какой он черный…
Они спустились по ступенькам, не вызывая лифт, чтобы не поднимать лишнего шума. От площадки первого этажа тянулся длинный коридор, сворачивающий под прямым углом. Они дошли до его конца, и Алексей увидел дверь черного хода — узкую, железную, закрывающуюся на замок. Что-то заставило его остановиться. В подъезде никого не было, стояла тишина, нарушаемая лишь их дыханием, но он мог поклясться, что за дверью снаружи кто-то стоит. Он был уверен в этом на все сто, опять-таки — даже не уверен, а знал, что там кто-то их ждет и что этот кто-то — один.
— Подожди, — шепнул он Ларисе и двинулся вперед.
За дверью было тихо. Алексей осторожно повернул ручку замка и медленно приоткрыл дверь. Перед ним лежал маленький дворик. Даже и не дворик, собственно, а небольшая площадка, залитая асфальтом, — с металлической стойкой, увенчанной баскетбольной корзиной. За площадкой, огороженной металлической сеткой, шла пустынная соседняя улица, на которой не было видно ни машин, ни прохожих.
Он хорошо видел в неоновом свете витрин, что ни на площадке, ни на тротуаре никого нет. Путь был свободен, но он медлил. Затем, так и не найдя ни сейчас, ни потом объяснения собственным действиям, резко выскочил наружу и прыгнул вправо, прижавшись к стене рядом с дверью. Это спасло ему жизнь. Одновременно с ним с узкого козырька метнулась вниз черная тень. Алексей увидел перед собой высокого парня лет двадцати пяти, с длинными грязными волосами, падающими на вытянутое, с широким лошадиным подбородком лицо. Парень был одет в черные узкие джинсы, белые кроссовки и короткую кожаную куртку. «Прямо как в Питере», — мелькнула мысль. В руке у длинного сверкнул нож. Приземлившись, он стремительно крутанулся на месте и, увидев Алексея, улыбнулся, обнажив крупные ровные зубы.