По мере того как шло время, сегодняшнее событие начало представляться ему в другом свете. Билл в конце концов начал считать себя почти что героем. Что-то было в случившемся от его фантазий: неизвестные, изображающие из себя полицейских, какие-то тайны, недоговоренности. Память услужливо изымала из мыслей неприятные фразы, сказанные в его адрес. Главное, что он не спасовал. Ну, ударили его, но он же не кричал, не умолял их о пощаде. Неизвестно, кстати, как могло бы все закончиться, не уйди негодяи столь быстро. Он-то парень не из слабаков. Просто подонки ошеломили его, а вот если бы подождали, пока он придет в себя, то, может быть, и пожалели, что так нагло вломились в дом Билла Грэма. Он решил зайти к Дуайту и поговорить с ним о незваных гостях. Пастор всегда мог посоветовать что-то дельное, помочь разобраться в ситуации, правильно оценить свои силы — психолог он был великолепный. Да и друг настоящий, так, по крайней мере, думал Грэм. Главное — оставаться всегда в рамках закона и чувствовать, что ты не один в этом городе, и тогда никакие бандиты не смогут нарушить привычное и милое течение жизни, настоящей, американской жизни, имеющей конкретную цель, а главное, все возможности для ее достижения. Если ты, конечно, патриот. Продолжая успокаивать себя этими прописями — волнение все-таки не до конца его отпустило, — он, выйдя за дверь на улицу, нервно оглянулся по сторонам. Но подозрительные личности исчезли, не оставив ни малейшего следа, словно их и вовсе не было. Билл вернулся в дом, запер изнутри дверь, прошел в гараж и выехал на своей «тойоте» на Мэйн-стрит, направляясь к пасторскому дому.
Глава 3
Звягин вернулся к себе в номер, или, как он уже стал называть, в квартиру. В Америке люди годами жили в отелях, ничего особенного в этом не было. Он хотел быстро пообедать, посовещаться с Таней и прямо сегодня вылететь в Денвер, заодно и развеяться немного. Он открыл дверь и с порога крикнул:
— Танюша!
Ответа не последовало. Он прошел в гостиную, в кухню, посмотрел в обеих спальнях — квартира была пуста. Странно, Таня должна была его ждать — так они договорились еще с утра. Он не думал, что беседа с Давидом Ревичем будет долгой, так и оказалось. Все уладилось еще быстрее, чем он предполагал. Александр Евгеньевич решил не тратить времени попусту в ожидании жены, он прошел в ванную, принял душ, переоделся — гардероб его за несколько дней пребывания в Нью-Йорке уже успел стараниями Тани обновиться, — посмотрел на себя в зеркало и остался удовлетворен внешним видом пожилого, но вполне еще бодрого и здорового мужчины, загорелого, крепкого, посвежевшего…
«Черт его знает, действительно в экологии, что ли, дело?» Он трогал лицо рукой, разглаживал морщинки возле рта — за считанные дни с лица исчезла эта хроническая питерская бледность, проглядывающая сквозь любой загар, если присмотреться внимательно. Сейчас он был неотличим от коренных жителей Нью-Йорка, еще вчера Николаев заметил ему вскользь, что Звягин на удивление быстро адаптировался, словно хамелеон, что мимикрия у него развита просто фантастически. «Никакой фантастики, — подумал Звягин. — Побегай с мое, тоже научишься менять лицо». Вспомнив о Николаеве, Александр Евгеньевич решил зайти к нему и поговорить о Давиде, благо идти было недалеко — Николаев жил этажом выше по одной со Звягиным лестнице. Он аккуратно запер дверь снаружи на ключ — они с Таней привыкли к этому еще в России — закрывать жилище на все замки, — и неторопливо, игнорируя лифт, поднялся пешочком на этаж Николаева. Позвонив в дверь и не дождавшись, пока кто-нибудь откроет, Звягин решил, что Ивана нет, и уже собирался сделать первый шаг к лестнице, как услышал в запертой квартире какой-то шум. Прильнув к двери, он прислушался. Похоже было, будто кто-то ползет по полу в его направлении, задевая за углы и обувь в прихожей. Когда Звягину показалось, что он слышит даже человеческое дыхание, он почуял недоброе. Позвонил снова — безрезультатно. Александр Евгеньевич быстро оглянулся, не увидев на площадке никого, сунул руку под пиджак и нащупал рукоять пистолета. «Похоже, что оружие может пригодиться. Вот тебе и тихая Америка, вот тебе и чистые руки…»
Замок заскрипел, защелкал, и дверь приоткрылась — ушла внутрь на несколько сантиметров и замерла, словно изнутри дернули за ручку и сразу же ее выпустили, не в силах завершить движение.
Звягин ногой помог двери открыться до конца. Пистолет он уже держал в руке наготове. То, что он увидел, заставило его быстро юркнуть в прихожую и прикрыть дверь за собой от случайных любопытных глаз.
Николаев действительно все то время, пока Александр Евгеньевич звонил, полз к двери. Широкий кровавый след тянулся по коридору из кухни. Сейчас он лежал, снизу вверх глядя на Звягина широко открытыми глазами, в которых читалась только страшная боль. Николаев был в своем обычном сером костюме, в нескольких местах пробитом на груди пулями — это Звягин заметил сразу. Лицо и шея Ивана были в крови, он прижимал ладонь правой руки к уху и тихо мычал.
— Ваня! Кто здесь был? Как ты? Ты меня понимаешь? — Звягин обнял Николаева за плечи и чуть приподнял. — Сейчас, врача вызовем…
— Не-е-ет, — промычал Иван. — Звони Джошуа. — Говорить ему было страшно тяжело, это Звягин понял тоже мгновенно.
— Опусти, — прошептал Иван.
Звягин осторожно положил его на пол.
— Все кости… — Голос его звучал все тише. — Все кости переломали… бронежилет…
Тут вся картина стала ясна Александру Евгеньевичу. В Ивана выстрелили несколько раз, все выстрелы, кроме одного, попали в грудь, защищенную под костюмом и рубашкой легким бронежилетом, — он, очевидно, куда-то собирался. Последний, видимо, выстрел, угодил в шею, — это была единственная проникающая рана.
— Звони Джошуа, — снова прошептал раненый. — Нет, стой… перевяжи… — Глаза его начали закатываться.
Звягин бросился в ванную, схватил полотенце и аккуратно, профессионально, благо опыт подобных процедур у него был достаточный, перевязал рану Николаева. Взглянув еще раз на пол прихожей, он понял, что, не окажись он сейчас рядом, умер бы Иван от потери крови. Александр Евгеньевич, как всегда в подобных экстремальных случаях, постарался заблокировать все посторонние мысли: сейчас нельзя было терять ни секунды, нельзя было делать ни одного лишнего шага — от этого зависела жизнь его подельника, который не успел еще стать другом.
Он схватил телефонную трубку и набрал номер Джошуа.
— Николаев опасно ранен у себя в квартире, — быстро и четко проговорил Звягин, услышав голос шефа. — Срочно нужен врач. Времени нет. Иначе он умрет.
Джошуа — отметил машинально Звягин, — видимо, тоже был искушен в этих делах: не тратя лишних слов, он быстро скомандовал Александру Евгеньевичу:
— Дверь запереть, никого не впускать, сидеть тихо. Я немедленно выезжаю.
— А как вы… — начал было Звягин, но Джошуа оборвал его:
— У меня есть ключ от квартиры Айвена.
Звягин, взглянув на Ивана и поняв, что реальной помощи, кроме перевязки, он оказать больше не сможет никакой, отправился осматривать комнаты. Все было на своих местах: ничего не сдвинуто, не разбито — схватки не было, ограбления тоже. Пришли, выстрелили пять раз из пистолета с глушителем — это наверняка — и спокойно отправились восвояси. И было это совсем недавно. Иначе Иван отключился бы окончательно.
Зашуршала, открываясь, входная дверь. «Надо же, как быстро…» — подумал Звягин, на всякий случай направив на дверь ствол пистолета. Но это действительно были Джошуа и врач — служащий фирмы, отвечающий за здоровье шефа, чей кабинет находился рядом с приемной Мясницкого. Вся сцена в целом очень напоминала Питер, только как бы была поставлена в других декорациях и костюмах. Там также обходились без «скорой помощи» — прилетал Лебедев с Ревичем-младшим, и они совместными усилиями возвращали к жизни травмированных и раненых «братков».
«Почему все бандитские врачи — евреи?» — удивленно подумал Звягин, но тотчас забыл дурацкую мысль.