— Конечно, конечно, Людмила Алексеевна. Вообще, мы с вами теперь будем, поможем во всем, не оставим. Толька ведь действительно был моим другом.
— Лешенька, он тебя так любил, все время рассказывал, какой ты замечательный, хороший.
Алексей взял листок с последним посланием Толика и стал читать.
«Дорогой Братец! Не могу не попрощаться с тобой. Пойми меня, пожалуйста, правильно и прости за все. Я тебя очень сильно уважаю и люблю больше всех остальных. Хотя их люблю тоже. Хорошая у нас была компания. Алеша, я всегда хотел быть на тебя похожим, но у меня это плохо получалось. Сейчас я не могу поступить иначе, хотя и знаю, что ты никогда бы так не сделал, но у тебя и причин таких, как у меня, возникнуть не могло бы. Прошу тебя, будь осторожней. Я знаю, о чем говорю, и поэтому повторяю — будь осторожен. И, пожалуйста, прости меня и не поминай дурным словом. Хотелось написать — „с нами Бог“, но Он не любит самоубийц. Так что просто — прощай. Твой Гимназист, Анатолий Машков.
Не оставляйте маму».
Да-а, дела. Бедный Гимназист. Кто-то на него надавил. Иначе с чего бы это все?.. Наркотики? Скорее всего. По оружию его вряд ли до самоубийства бы довели — не за что, да и знал Алексей всех, кто был с этим делом связан, по крайней мере всех тех, кто общался с Толиком. В любом случае говорить матери о делах Толика нельзя. А вот следователь… Теперь всех потащат. Из дома нужно все увозить, и как можно быстрее. Желательно прямо сейчас.
— А что в больнице? — тихо спросил он.
— Я недавно только вернулась. Сейчас там Аня и Сережа — мой хороший знакомый, Толика он тоже знал. Они получают все справки. Все… Господи, какой кошмар… Лешенька, а что у тебя с лицом, что случилось?
— Да так, ерунда, Людмила Алексеевна, пустяки. Не обращайте внимания.
— Мальчик мой, будь осторожен, не связывайся ни с кем. Видишь, жизнь какая страшная. В одну секунду все можно потерять… Лешенька, я тебя прошу, следи хоть ты за собой!
— Чем мы можем вам помочь? — сменил тему Алексей.
— Ой, ребята, спасибо вам, да ничего мне не нужно. Посидите со мной только. Может быть, переночуете здесь? А, Алеша, может быть, останетесь? Очень страшно мне одной. Бабушка наша на даче, еще не знает ничего…
Алексей посмотрел на Катю. Она молча кивнула. Он сказал:
— Значит, так. Я сейчас быстренько смотаюсь домой. — Катя вопросительно подняла на него глаза. — Нужно кое-что взять, потом пройдусь по магазинам и вернусь. Хорошо? А Катя пока здесь побудет.
Женщины согласно переглянулись.
— Давай, Леша, побыстрее. Сам понимаешь.
— Понимаю, Катя, все понимаю. Людмила Алексеевна, я быстро.
— Хорошо, Алешенька, делай, как тебе удобней.
«Будь осторожен» — эта фраза не давала ему покоя. Почему-то казалось, что предупреждение Толика связано с его позавчерашними лесными приключениями. «Да нет, ерунда. Быть этого не может», — думал он, но мысль не отступала, а, засев в мозгу, не давала сосредоточиться. Конечно, скорее всего, смерть Толика связана с наркотиками. Там люди серьезные работают, Толик мог крупно задолжать, мог кого-то подвести. Эти могут надавить так, что мало не покажется. Странно, вообще-то… При всей своей браваде Гимназист был человеком аккуратным, особенно в денежных делах — до щепетильности, даже мелочь всегда отдавал, которую иногда, не имея карманных денег, просил у друзей на кофе или на сигареты. Все долги записывал, потом вычеркивал, возвращая в срок… Был он также и трусоват — в сомнительное дело никогда бы не полез. Очень все странно. И страшно.
— Молодой человек, извините, пожалуйста, не подскажете, как пройти к зоопарку? — Алексей остановился и повернул голову назад.
— Что, простите?
— Мы к зоопарку правильно идем? — Пожилая женщина с ребенком лет семи стояли и смотрели на Алексея. Ребенок держал женщину за руку и переминался с ноги на ногу в нетерпении, свободной рукой расстегивал и застегивал молнию на светлой летней курточке, и в глазах его хорошо читалось желание поскорей попасть в искомое место.
— К зоопарку? — Они стояли на Кронверкском проспекте у выхода с Сытного рынка, среди лотков с помидорами, яблоками, арбузных развалов, в толчее продающих, покупающих, толкающих перед собой широкие металлические тележки, груженные ящиками фруктов, среди алкашей, промышляющих на бутылочку, среди обычного осеннего петербургского рыночного изобилия цветов, ярких платков торговок картошкой и луком и разноцветных автомобилей, принадлежащих лицам кавказских национальностей, направляющим процесс обмена овощей и фруктов на денежные знаки.