— Откуда такая уверенность, что он пойдет в бордель? У него же есть невеста.
— Он проводит там почти каждый вечер. Вроде как дружит с хозяевами, но и не брезгует пользоваться услугами. Мы еще поводим его немного по городу, мои люди будут поблизости и подстрахуют тебя. Дай знать, когда решишь нанести удар, чтобы мы успели убраться подальше и не вызывали подозрений.
— Хорошо, — кивнул охотник. — Есть его портрет?
— Чуть не забыл! — улыбнулся старик беззубым ртом и достал из-под лохмотьев кусок пергамента.
Даймонд развернул шуршащий пергамент и мельком взглянул на изображение.
— А у тебя талант, старик! Подался бы в художники.
— У вас больше платят, — пожал плечами шпион. — Да и нравится мне, знаешь ли, бороться с еретиками.
— Как бы тебе самому не стать еретиком сегодня или завтра, — Даймонд резко поднялся с места, оставив на физиономии шпиона сконфуженное выражение.
Снаружи неожиданно поднялся ветер, который уже к полудню нагнал дождевые тучи, и на головы толп горожан полил ливень, образовавший ручьи воды, смешанной с нечистотами на улицах и мостовых. Простой люд стал разбегаться, стараясь поскорее найти укрытие, а торговцы принялись прятать товары из-под протекающих крыш своих лавок. Даймонд не покидал поста у белокаменного двухэтажного дома с живописным садиком, где росли фруктовые деревья и клумбы с цветами. Вся эта красота принадлежала бургомистру и его жене. Вскоре поджарая фигура адвоката, одетого с иголочки, по последней бургундской моде, появилась у входа во двор, где дежурила стража. Инквизитор оказался прав, охарактеризовав молодого человека как пижона. Он носил дорогостоящий тапперт коричневого цвета, ниспадающий почти до колен, где начинались высокие сапоги с длинными острыми носками. Голову адвоката украшала высокая шляпа с перьями фазана. Стражники без обиняков пропустили щеголя внутрь, пока Даймонд размышлял, как и где лучше было бы нанести свой смертельный удар. Бордель представлялся ему идеальным местом. Свидетелей там будет не много, а проникнуть внутрь под видом клиента не составит особого труда.
— Я покараулю его, сходи, обсохни, — Даймонд едва заметно вздрогнул, когда один из шпионов ордена оказался прямо за его спиной.
— Не советую подкрадываться ко мне исподтишка! — злобно проговорил охотник и обернулся на полноватого мужчину в грязной крестьянской рубахе, от которого несло потом и навозом. Толстый крестьянин насквозь промок от дождя, но это его совсем не смущало. — Ты следил за мной?
— Ну не злись так, охотник, я ведь здесь по делу! Есть информация для инквизитора.
— Я слушаю.
— В ордене завелись крысы.
— Что еще за крысы?
— Твои братья по ремеслу, которые убивают других твоих братьев по ремеслу, смекнул?
— Откуда такие догадки? — спросил Даймонд, подозрительно сощурившись. — Это еще нужно будет доказать. Инквизитор не поведется на пустые слова какого-то крестьянина.
— Доказывать я ничего не буду. Я сам видел, как один охотник прикончил другого, а потом скрылся из города. Это было на прошлой неделе. Власти обвинили и повесили моего брата-пьянчугу, которому не повезло оказаться в ту ночь поблизости, но я ведь знал правду.
— А почему ты не попытался вступиться?
— Издеваешься?! Тогда бы и меня заграбастали как соучастника, просто забавы ради, чтоб потешить народ, понимаешь ли! Пусть лучше он один болтается в петле, чем мы оба.
— Разумно, — кивнул Даймонд.
— Ну, так ты это, передай своему начальству что ли, пусть поберегутся. Мне совсем не светит остаться без премии за работу на орден, если у вас там случится смена власти.
— Не случится, не волнуйся. Передаю Мюллера тебе, а сам поброжу по рынку. Скоро вернусь, не зевай.
Охотник опустил капюшон пониже и не спеша побрел по безлюдной улице в сторону рынка, обойдя дом с другой стороны. Он внезапно почувствовал сильный голод, а убивать на пустой желудок Даймонд не любил, поэтому тут же свернул в ближайшую харчевню.
Трехэтажный дом бургомистра был одним из любимых мест в городе, где Мартин любил проводить свободное время. Одной из причин этому было то, что он видел в пожилом бургомистре Карле Бюргере приятного, добродушного человека. Несмотря на то обстоятельство, что люди в его годах обычно представлялись Мартину ворчливыми и вечно чем-то недовольными, бургомистр был совсем не таким и всегда относился к своему подопечному с теплотой и вежливостью. Второй же причиной столь теплых чувств Мартина к этому семейству были две незамужние дочери Бюргера, которые строили Мартину глазки и хихикали, перешептываясь прямо за столом и бросая в его сторону нескромные взгляды. Он вовсе не имел на них никаких планов, но их общество разбавляло его серые рабочие будни. Жена бургомистра казалась полной противоположностью своего супруга, но Мартину нечасто приходилось пересекаться с ней, чему он был только рад.