Впереди же троицкого воинства скакал некий всадник в доспехах блистающих. Я его признать сначала не мог. А после почудилось мне вокруг головы его словно бы сияние, и догадался я, что это, верно, сам архангел Михаил.
Троицкие же люди, следуя за этим пресветлым победоносцем, ворвались сначала в первые туры, всех пушкарей побили и наряд захватили; затем и во вторые, и в третьи. У четвертых же и у пятых туров много литовских людей собралось. Развернули они против нас пушки и крепко защищались, но и их Божьей и архистратига Михаила помощью побили и в бегство обратили. А Божьего посланника я тогда из виду потерял, или же он сделался невидим.
Так мы одержали эту преславную победу. В один день и подкопы литовские разрушили, и туры захватили. А еще взяли восемь пушек, и всякого оружия литовского, самопалов и рушниц, копий и кордов, палашей и сабель, пороху и ядер, и знатных панов многих в плен живыми поймали. А что в город не внесли, то огню предали.
А злые еретики Сапега и Лисовский, увидев такое свое поражение, от стен городских и из всяких рвов и ям войско увели и в таборах укрылись.
В городе же у нас радость и веселие, у ратных к тому же изрядное винопитие, а в церквах молебнов пение во славу Богу, Пречистой Богородице и великим чудотворцам Сергию и Никону. Колокола у нас все звонят, архимандрит повелел звонить до полуночи. А я, в немощной плоти своей, как в гробу, заключенный, в больнице лежу с ногой перемотанной и даже выйти не могу никуда. Одна отрада: умолил доброго старца Матвея принести мне перо, чернильницу и бумаги лист. Но вот уж и писать мне больше не о чем.
Нынче мы победу превеликую одержали, И злых еретиков всех от обители прогнали. Если же снова, окаянные, близко к стенам подойдут, То сразу же с позором опять прочь убегут.Нехороши стихи, нескладные. Буду спать.
Ноября 14-го дня
Услышал господь молитвы наши, дал послабление и отдых от рук оскорбляющих! Отошла литва из рвов своих, что возле города накопали, и из пушек по обители перестали стрелять. А ведь шесть недель били без перерыва, б… дети. Теперь в таборах сидят и заставы держат по дорогам, а к городу не приступают. И от этого у нас радость большая и ликование. И безбоязненно можно из града выходить за дровами, и порты постирать, и скотину напоить.
А нога моя уже не болит почти. Я и за ворота ходил: в Мишутинском овраге хворост собирал. Что-то, однако, в моем теле надорвалось, и уж бегается мне тяжело, не так как прежде. А нынче вот зубы разболелись. Один же совсем расшатался и кровь из-под него сочится.
А когда я в больнице еще был, приходила ко мне дева незнакомая, черница. По имени меня называла и о здоровье спрашивала, а еще говорила, чтоб не ходил больше с ратными людьми на вылазки. Толку-де от меня в поле немного, погибну лишь без пользы и не Бога ради. В обители же всегда для меня дело найдется по силам. А кто она такая, не сказывала. И я много над этой тайной размышлял. Видно, есть у меня в обители заступник неведомый, им же и была эта дева послана.
Наши воеводы теперь каждый день вылазки совершают и заставы литовские побивают.
А вчера хитрые еретики Сапега и Лисовский хотели нас обмануть, и ночью устроили засады в оврагах. Утром же литва малым числом у стен городских скакала и на нас похвалялась, чтобы выманить троицких людей на вылазку. Однако Бог тому хитрому умыслу сбыться не дал. Заметили стражи троицкие, стоявшие на церкви Сошествия Пресвятого Духа, литовские полки в оврагах, и ударили в осадный колокол. И наши люди успели во-время в город вернуться. А со стен и башен еретиков многих побили и прочь прогнали.
После этой победы ратные в большом веселье были и вина напились допьяна. Иным же вина не достало, и от этого они весьма разъярились.
Сидели мы в трапезе с иноками и слугами монастырскими, а воинского чина люди уже все откушали. Вдруг вскочил к нам сотник Сила Марин пьяный со стрельцами своими, числом до двух десятков, и начал святых монахов зло ругать и оскорблять непристойными словами. Мало-де вина дают ратным людям за труды их тяжкие и проливаемую кровь; когда же пришли жаждущие в монастырскую хлебню взять хлебов по заведенному обычаю, и продать их, а на серебро у чашника вина купить, то им хлебов не дали, сказав, что они и без того в трапезной питаются.