И побежали мы на стены, и стали обольстителям вражеским так кричать:
— Хорошо вы и красиво лжете, да только никто вас не послушает. Если бы вы сказали нам, что князь Михайло под Тверью берега выровнял телами вашими, и птицы и звери насыщаются мертвостью вашей, то мы бы легко поверили. За чем пришли, то и творите, а головы морочьте дома женам своим.
И тогда все обманщики и крикуны тотчас от города отъехали и возвратились с позором в свои таборы.
Июля 31-го дня
Стало нам известно, что давеча пришел под Троицу из-под Твери пан Зборовский со всеми уцелевшими литовскими людьми и со множеством русских изменников. Пребывают же они в большом гневе, весьма неудачами разъярены. И порешили, оставив все прочее, взять Троицкий Сергиев монастырь: все пути к царствующему граду тогда будут перекрыты.
Зборовский же зло ругает Сапегу и Лисовского, говоря:
— Чего стоит бесплодное ваше стояние у града? Разве трудно город взять и воронье, там угнездившееся, передавить?
Нам же весть об этом прислали из вражеских станов верные люди. И мы теперь, преисполнившись мужества и сил своих последних не щадя, готовимся к новому приступу.
Августа 1-го дня
Ночью был приступ. Напали в самое темное время, думая сонными нас захватить, весьма большими силами и самым отборным воинством. Но приступали к городу не так храбро, как прежде, и не так умело. А стрелец Нехорошко сказал: «Это оттого, что воеводствуют не Сапега с Лисовским, они-то к нам давно пригляделись, а гетман Зборовский. Он, собака, мнил нас легко одолеть: воинство-то у него превосходное, не то что сапежинская и лисовская сборная чернь».
Мы со стен бились крепко и храбро, как и прежде, только поменьше нас стало со времени последнего приступа, о котором у меня написано подробно. Я теперь уж не три, а четыре бойницы защищал. А всего в городе осталось здоровых не более двухсот человек.
Бой длился полночи; ничего же враги не добились, и отступили с великими потерями. То-то теперь Сапега над Зборовским посмеется. У нас же на стене одну только бабу убили, а больше никого не ранили.
Усомнится ли кто теперь, что и впрямь мы молитвами святых чудотворцев Сергия и Никона и десницей всемогущего Бога оберегаемы и хранимы? Пристало ли нам колебаться и помышлять тайно об измене или о сдаче города? С нами Бог, и никто против нас. Ведь такой малой горсткой голодных и немощных сдерживаются величайшие избранные рати. И не так они боялись подходить к городу, когда было здесь множество ратных людей, как теперь, когда лишь убогие и едва живые, ничтожные числом встают против них. Поистине нет предела милости господней!
Августа 15-го дня
Светлый всемирный праздник Пресвятой владычицы нашей Богородицы, честного и славного ее Успения. Сегодня кончается двухнедельный пост. Многие же из нас, вздыхая, поговаривали, что поститься нам еще неведомо сколько, ведь все-таки сильно оскудела обитель съестными припасами. Однако Господь не оставил нас и даровал послабление; и все мы теперь веселимся и радуемся сердцем, и даже, осмелюсь сказать, пируем; а есть и такие, кто страдает от невоздержанности своей и животом мается, обожравшись.
Расскажу по порядку, как случилось, что у нас внезапно после стольких голодных дней стало еды вдоволь.
Богоборцы лютеране уверились окончательно в том, что не могут силой взять города, и замыслили новое лукавое коварство. Зная о скудости нашей и нехватке еды в городе, стали окаянные над нами учинять такую гнусную насмешку. Принялись они каждый день выгонять превеликие стада скота на Красную гору и Клементьевское поле. Так они пасли этот скот ввиду монастыря несколько дней, соблазняя нас, голодных, на безрассудную вылазку.
До сего дня мы еще эту подлость терпели и сдерживали гнев свой, потому что был Успенский пост. Ныне же все троицкие люди конечно возмутились. И я, как и множество других, часто ходил на стену и даже на Водяную башню поднимался, не в силах будучи отвести глаз от литовских стад.
Неверно сказал: не литовских, ведь весь этот скот по русским волостям награблен.
Воеводы же составили меж собою совет и порешили стада у богоборцев отбить и ввести в город. И поделили нас на два отряда: в первый взяли людей здоровых и самых искусных воинов, во второй же все прочие попали, и я с ними.
Первый отряд на конях выехал из обители тайно и двинулся Благовещенским оврагом, незаметно подбираясь к литовским сторожам. Мы же по малом времени пешими вышли через Пивной двор и ползком стали красться к скотине.