Провинченный буравчиками отцовых глаз, сын нервно сглотнул. Граф Солсбери был материным братом, а его сыновья доводились Томасу кузенами. Он думал, что старик пошлет его на какую-нибудь побочную, более слабую ветвь древа Невиллов; никак не на корень самого главы клана. Поступить как велено значило нажить кровных врагов больше, чем он пока нажил за всю свою жизнь. Тем не менее он молча кивнул, не в силах полагаться на свой голос. Между тем граф, вновь видя слабость и нерешительность сына, неприятно, горько дернул губой.
– Отпрыск Солсбери сочетается браком с Мод Кромвелл. Ты знаешь, что ее дядя удерживает под собой исконные маноры Перси, отвергая мои на них притязания. Сдается мне, что мои владения он намеревается отдать в виде приданого Невиллам; что они теперь набрали такую силу, которая заставит меня отказаться от всех своих исков и тяжб. И вот я посылаю тебя явить им справедливость. Показать им власть и силу, которую дерзко попирает Кромвелл в расчете найти тень чужого покровительства, в которой якобы можно укрыться! Так что слушай меня, Томас: бери семь моих сотен и перебей в том кортеже всех до единого. Убедись в том, что среди мертвых находится и племянница Кромвелла – сделай это непременно, чтобы я мог слышать имя Мод в причитаниях ее дяди, когда мы с ним встретимся в следующий раз при дворе короля. Ты понял?
– Конечно, понял! – ответил Томас крепнущим голосом, чуть ли не с вызовом.
Чувствовалось, как руки при взгляде на отца предательски подрагивают, но очередной глумливой ухмылки старика он сносить не собирался. Так что отказу не быть. С принятием решения он поджал челюсть, стиснув зубы до боли в голове.
За спиной у Томаса послышался стук в дверь – настолько неожиданно, что оба вздрогнули как два схваченных с поличным заговорщика. Чтобы дверь открылась, Томас посторонился и в следующую секунду мертвенно побледнел: на пороге стояла мать.
Отец весь подобрался; встал, выпятив грудь.
– Ступай же, Томас, – метнул он глазом на дверь. – Добудь честь. Не посрами себя и своего семейства.
– Останься, Томас, – властным холодным голосом велела мать.
Зажатый будто в тисках, младший Перси замешкался, но затем, упрямо нагнув голову, проскользнул мимо матери и порывисто зашагал прочь.
Наедине графиня Элеонор Перси резко повернулась к своему мужу:
– Я вижу, твои стражники и солдаты спешно вооружаются, скрывая цвета Перси. А теперь еще и мой сын проскакивает мимо меня с поджатым хвостом, как отведавшая плети дворняга. Видя все это, позволю себе спросить: что ты нашептывал ему на этот раз, Генри? Какие козни опять затеял?
Граф Перси сделал глубокий вдох, не скрывая торжествующего тона.
– Так получается, ты не подслушивала под дверью, как дворовая девка? – весело изумился он. – Я прямо-таки удивлен. А насчет того, что я затеял, – не твоего ума дело.
С этими словами он попытался протолкнуться мимо во внешний коридор. Но не тут-то было: Элеонор встала на пути и в попытке остановить уперлась мужу рукой в грудь. Граф на это грубо сгреб ее пальцы пятерней и сжал так, что женщина вскрикнула. Он стиснул еще сильней, другой рукой удерживая ее за локоть.
– Прошу тебя, Генри, – страдальчески выдавила Элеонор. – Моя рука…
Он сжал еще, отчего женщина поперхнулась воплем. В коридоре граф Перси завидел спешащего на крик слугу и свирепо пнул створку, чтобы дверь захлопнулась. Хнычущую жену он согнул чуть ли не вдвое, продолжая стискивать ей ладонь и руку над локтем.
– Сделал я не более, чем твои Невиллы сделали б со мной, будь на то их воля, – с елейной нежностью пел он ей на ухо. – Ты думала, я допущу, чтобы твой брат поднялся над домом Перси? Канцлер, а теперь еще и советник герцога Йоркского угрожает всему, что я собой являю и что вынужден защищать. До тебя это доходит? Тебя я взял, чтобы ты произвела мне сыновей, плодородная невиллская невеста. С этим ты справилась. А теперь не смей ни единого вопроса задавать мне о том, что делается в моем доме. Ты поняла? Ни е-ди-но-го!