Рэзод с тревогой в глазах обернулся. Было что-то такое в словах Француза, что внушало ему настоящую, реальную угрозу...
И эти подозрения не были беспочвенными. Когда Грэг обернулся, чтобы посмотреть на тех, кто приближался к нему с другого края улицы, то увидел...
Скинхедов. Своих братьев.
Бывших братьев.
Их было много.
И они неумолимо приближались.
Грэг резко обернулся в сторону Француза. Тот уже спокойно садился в свою машину, собираясь отъезжать прочь.
— Ты получишь то, чего достоин! — с насмешливой ухмылкой крикнул он. — А ты же у нас помнишь, чего достоин скинхед, предавший своих собратьев?
И машина с хохочущим Французом двинулась прочь.
«Что? — пронеслось в голове у Рэзода. — Чего достоин тот, кто предал... Нет-нет-нет-нет, со мной такого не произойдёт! Такого не будет никогда! Нет! НЕТ!!!»
Грэг, глядя на приближающихся к нему скинхедов, стал медленно отступать назад, ко второму выходу из подворотни.
— Куда-то торопишься, предатель? — услышал он из-за спины знакомый голос.
Рэзод в ужасе обернулся. За ним стоял Рик Хорум, его старый знакомый, с десяткой скинхедов, стоящих рядом с ним.
Грэг был окружён своими же бывшими собратьями.
— Эй, постойте, парни! — с вымученной улыбкой проговорил он. — Что... Что вы на меня так смотрите? Мы же с вами братья! Мы все с вами бра...
— Мы были братьями! — оборвал его Рик. — До тех пор, пока ты не убил фюрера! Нашего фюрера!!!
— Нет, это всё ложь, всё не правда! — пролепетал Рэзод. Он уже весь похолодел от ужаса. — Кому вы верите? Французу? Этому жирному жиду? Да он же... он же...
— Не пытайся скинуть с себя вину! — сказал Хорум. — Ты всегда мог отказаться, предатель!
Кольцо вокруг Грэга начало стремительно сжиматься. И злобные взгляды скинхедов ничего хорошего Рэзоду не предвещали.
— Постойте, парни, погодите! — в отчаянье воскликнул он. — Здесь, у меня в кейсе, есть деньги! Навалом денег, много, много денег! И они все будут ваши, я ничего не возьму... Только не трогайте меня!!!
— Не нужны нам твои кровавые деньги, жидовья шестёрка! — Рик процедил это сквозь зубы. — Сейчас ты у нас получишь то, что заслужил!
Руки обозлённых скинхедов потянулись к Грэгу. Что? Он получит то, что заслужил? Нет, ну не могут же они прямо здесь, прямо вот так...
Рэзод ещё пытался отогнать от себя плохие мысли, когда скинхеды схватили его и начали живьём рвать на куски...
Коул, не оборачиваясь назад, стоял на вокзале, ожидая приезда своего поезда. Нет, больше задерживаться здесь, как и возвращаться сюда вновь наёмник совершенно не планировал.
Что принёс ему Хротцбер? В прошлый раз проклятый Генри Дриксон загубил его карьеру наёмника на корню, не оплатив ему заслуженные деньги; в этот раз нанявший его Адольф, официальный представитель корпорации «Скинни» пал замертво из-за Француза, которого, кстати, так и не смог прикончить сам Коул. Сначала тот, кто должен был обеспечить наёмника, предал его, теперь тот, кто должен был покровительствовать ему погиб... И всё это в одном и том же каком-то проклятом городишке! Ведь Коул же объездил на своём веку немало городов, но ни в одном, ни в одном ему так не «везло».
Этот город, город вечного дождя и неоновых огней, оказался просто проклятым для Коула, наёмника в чёрной водолазке. Он был здесь уже второй раз, и второй раз ему это ничего, кроме разочарования и преследования со стороны полиции не приносило. Да, в этот раз его пока что полиция не ищет. Но ключевые слова — «пока что». Адольф умер, а вместе с ним умерла и та слабая надежда Коула на то, что представители закона его не тронут. Фюрер был официальным представителем «Скинни» в Хротцбере, и это, бесспорно, давало весомую защиту наёмнику, на него работающего. Но теперь, когда Адольфа прирезал его же любимый скинхед, едва ли кто-то станет на защиту Коула. Его просто-напросто посадят, если вообще не казнят. Француз своих врагов так просто не прощает — а Коул, между прочим, пытался его убить — куда уж больше быть ему врагом-то?
Поезд, постепенно затормаживая, наконец, подъезжал к перрону, на котором его ожидал Коул. Наёмник шумно выдохнул — поезд уже пришёл, а его, как не удивительно, до сих пор не скрутили ни полицейские, ни роботы Француза. Что ж, значит...