– Эй, Тарги! – Урук больше не пел. Теперь он говорил как человек, бросающий вызов своему врагу. – Ты никак вообразил, что я уже сделался твоей игрушкой? Сокрушительница Шлемов, – он впервые назвал свое оружие по имени, – не людьми выкована. Тебе следовало бы это знать.
Туман померк.
Урук кивнул.
– Он, должно быть, сильно потрясен, – задумчиво сказал он. – Тарги не из Великих, как и я. Но я бы сказал, он считает, что лучше владеет Темной Силой. – Голос Урука сделался резче. Он требовательно спросил: – Как он умер? В то время, которое мы знали.
Я покопался в памяти Толара. Тарги… Видел ли Толар его смерть? Или только слышал, как о ней сообщили, прежде чем собственная тяжкая рана погнала его прочь с поля битвы? А потом я заговорил, но неуверенно, запинаясь, потому что картины в моей памяти были очень смутными и далекими.
– Он умер от удара секирой. Они подняли крик, когда обнаружили его тело, – это я помню.
– От удара секирой, – повторил Урук. – Тогда…
Я знал, что́ его беспокоит. Если это его Сокрушительница Шлемов в тот раз покончила с Тарги, то может получиться, что, убив его снова, мы ничего не выиграем. Если только не сумеем при этом добраться до того вместилища Силы, где Тарги – или его истинная сущность – мог найти безопасное убежище.
– Он будет стремиться воспроизвести ход событий, – сказал Урук, на этот раз словно бы сам себе. – Значит…
Путь вперед скрывала темнота. Почти нематериальное извивающееся существо исчезло. Однако мы не теряли бдительности, и правильно. Из темноты снова донеслось шуршание: корни-веревки ползли по камням, чтобы опутать нам ноги. Урук заработал секирой, да и я вполне мог колоть эти змееподобные извивающиеся темные веревки левой рукой.
В полумраке разразилась настоящая бойня. Ни фасы, ни их веревки не могли всерьез противостоять нашему оружию, когда мы стояли спинами к стене коридора, и взмахи сияющего металла несли смерть. Меч рычал, словно волк, рвущийся к глотке добычи. А Сокрушительница Шлемов хоть и не рычала, но зато почти что пела, рассекая воздух. А фасы то пронзительно вопили, то хрипели.
Голос Урука перекрыл весь этот шум.
– Хватит! – скомандовал он. – Тарги использовал их, чтобы выиграть время – и нельзя допустить, чтобы он это время получил. Он думает, что будет в безопасности в том месте, которое он для себя приготовил, значит, надо настичь его, пока он не укрепил свою защиту.
И мы, покинув свое место у стены, перешли в атаку. Урук выкрикнул древний боевой клич Ха-Гарка. В этом тесном пространстве его голос оглушал, а яростный свет превращал оружие в наших руках в живое пламя.
Фасы дрогнули. Я издавна знал, что они лишь в темноте чувствуют себя уверенно и бьются хорошо. А здесь осталось лежать достаточно их мертвецов – в основном сокрушенных Уруком, – чтобы лишить их мужества. Мы не знали, снял ли Тарги заклятие, принуждавшее фасов атаковать нас. Но когда мы двинулись вперед, они обратились в бегство. Одни бросились влево по проходу, другие отступили вправо.
Урук двигался стремительно. Он не мог бежать в такой темноте, но шагал размашисто, насколько позволяла теснота и постоянное опасение споткнуться. Я шел следом, но часто оглядывался, проверяя, не преследуют ли нас вернувшиеся фасы.
В мое время фасы смазывали наконечники своих копий ядом. Но у копий, через которые мы переступали, – иногда зажатых в руках хозяев, которым уже не суждено было их поднять, – цвет наконечников был самый обыкновенный. Хотя бы в этом нам повезло.
Трижды коридор разветвлялся, и всякий раз Урук без колебаний выбирал, куда сворачивать. Я не задавал вопросов, но почему-то был уверен, что он знает, куда идти.
Так мы окольными путями добрались до одной из тех пещер, через которые я некогда проходил вместе с Тсали – ну, либо она была настолько на них похожа, что и не отличишь. Сталагмиты искрились, как хрусталь, когда на них падал свет Ледяного Жала. Я бы наверняка заблудился среди многообразия этих древних каменных наростов, но мой товарищ даже не притормаживал, чтобы отыскать дорогу. Я заметил, как Сокрушительница Шлемов в его руках чуть качнулась. Возможно, она действовала как иголка в чаше – при их помощи сулькарцы находили путь в море.
Так мы наконец добрались до очередного проема в стене. Я наверняка проглядел бы эту щель, почти перекрытую каменной глыбой, – в нее надо было осторожно протискиваться. За ней оказался очередной узкий туннель, только стены на этот раз были гладко обтесаны, и на них временами встречались незнакомые мне рунные надписи. Но от них словно исходил холод, проникающий в самую душу и наполняющий ее смятением и отчаянием. Лишь теплая рукоять меча в моей израненной ладони помогала бороться с этим наваждением, подтачивающим мое мужество.