Обычная кисть была для меня уже недостаточно хороша.
— Алекс, посмотри-ка на луну! Какой узкий серпик, прямо как месяц в детских сказках!
— Так ты хочешь слушать мою историю или нет?
— Мне показалось, она уже закончилась.
— Ага, верно.
— Наоми она очень понравилась. Она сразу заснула.
— Ага, заснула. А ты? Может, расскажешь что-нибудь свое?
Глава 3
Звездное полотно небосвода медленно плыло над ночной пустыней. Похолодало. Высившиеся с обеих сторон стены ущелья были невидимы в темноте, лишь белый песок ярко светился под ногами.
Его матовое свечение окружало колеса джипа и окутывало женщину, что спала рядом. Свернувшийся в стороне от них бронтозавр напоминал очертаниями могильный холм. Алекс развел костер из сухих лишайников, но он погас уже несколько часов назад.
Ева не могла нормально заснуть. Рядом с джипом она чувствовала себя неуютно. Она выслушала рассказ Алекса о его руках. Потом погрузилась в прошлое и вспомнила тот невероятно далекий день, когда она чуть не потеряла сердце. Это тоже произошло неведомо сколько времени назад, все в том же Двадцатом Веке.
Тогда она была молода и красива. Ей было семнадцать лет, и у нее были черные пышные волосы. А сейчас она превратилась в нелепую и смешную старуху с рассыпающимися зубами, ободранными ногтями и в туфлях без шнурков. И рядом ее семья, о, она всегда вместе с семьей, чудовищной, превратившей ее жизнь в тюрьму.
Спятивший муж, встроивший в себя части автомобиля, и слабоумная дочь, весящая не меньше тонны. И она сама, слишком старая, чтобы сохранить в себе что бы то ни было человеческое. Но когда-то, давным-давно, она была юной и красивой. Когда-то она была центром своей собственной Вселенной. И сейчас Ева вспоминала ту пышноволосую девушку, какой была когда-то.
Давным-давно, в Двадцатом Веке, жила-была на Земле девушка, и жила она только ради своего дела. Она принадлежала к гордому народу, и этот народ поставил перед ней возвышенную задачу. Это дело, или задача, указывали ей путь и руководили каждым шагом ее жизни.
Девушка обитала в Юкатане, в монастыре Жертвователей Четумала. Она могла бегать быстрее ветра, и головка ее была полна туманно мерцающими священными легендами пополам с монастырскими сплетнями. Она была блаженной идиоткой, но поставила перед собой задачу.
Огороженные стенами постройки монастыря были расположены в центре старого Ботанического сада. Внутри этих стен располагалась тенистая роща хлебных деревьев. Каждое утро мужчина под три метра ростом с головой черепахи привозил к воротам Ботанического сада туристическую повозку, в которой сидела группа детей с малюсенькими креветочными головками. За детьми следил суровый сутулый человек с головой попугая. Послушницы из рода морских ангелов подсматривали за детьми сквозь дыры в ограде монастыря.
Каждую ночь двадцать послушниц засыпали на каменных плитах темного дормитория. Шейки их мерцали перламутровыми розовыми и голубыми полосками. Ева была одной из них.
Ева встречала свою семнадцатую весну, когда приблизился день Сердечной церемонии. Послушницы не могли говорить ни о чем другом. Всем было любопытно узнать, на кого падет выбор, кто в этот раз станет Избранной Жертвой. В ночь накануне великого дня они, как обычно, лежали на каменных плитах, но никто не мог заснуть. Ева лежала и прислушивалась к их дыханию. Из садовой беседки доносились резкие крики омароптиц.
Настоятельница с кальмарьей головой, спрятанной в складках капюшона монашеского одеяния, вошла в дормиторий и двинулась сквозь пространство, полное теней. Ее ноги прошлепали по луже лунного света, что проливался на бирюзовые плитки пола сквозь небольшое окошко. Приоресса остановилась рядом с Евой и пробормотала путаные слова заклинания. Она объявила Еву мертвой. Ева обрадовалась, что ее избрали.
По обычаю, Избранная Жертва должна была встать до рассвета и, одевшись в тонкую муслиновую тунику и сандалии, спуститься вниз и прогуливаться в рощице, где росли хлебные деревья. Евин наставник, суетливо расправляя крылья на лету, выпорхнул из ниши под потолком и последовал за ней. Он приземлился ей на плечо и сложил чешуйчатые крылья. Он был видоизмененной реморой, или рыбой-прилипалой, он руководил ее занятиями.
Ева прогуливалась по мощеным дорожкам среди клумб с цветами и травами. Она задержалась около цветущей груши. Над крупными желтоватыми цветами, как стайки мелкой рыбешки, метались насекомые, переносящие пыльцу. Наставник Евы пел ей успокоительную мантру. Неугомонный ветер тряс верхушки зеленых деревьев.