Человек стукнул кулаком по столу, схватил Мэдлера за оранжевый комбинезон и притянул к себе.
Цепь от наручников брякнула, Вэлан уперся животом в крышку, оторвал взгляд от фотографий, переведя на пыхтящее лицо: плохо выбритый подбородок, сжатые в злую полоску бледные губы, горящие карие глаза.
Карие глаза... Вэлан всегда недолюбливал карие глаза. Карие, почти черные... В них плохо было видно настоящие эмоции человека, эмоции словно прикрывались темным зеркалом, сливались в одно с расширяющимся зрачком, и стоило им только появиться, как их сразу засасывало в космическую черную дыру. Что-то было бездушное в карих глазах.
До ушей доносились ругательства, оскорбления, угрозы...
А этот экземпляр был покруче предыдущего: он до сих пор не отвел свои карие глаза в сторону.
Ну и ладно.
Мэдлер медленно перевел внимание на часы у него на запястье.
Почти три часа дня. Сна ни в одном глазу.
И этот открытый кричащий рот. Нет, не этого человека в пиджаке. Сюзанна, так ее звали. Этот пронзительный истошный вопль истинного ужаса. Вэлан никогда в жизни не слышал таких криков. Это был чистый ужас, исходящий из самого сердца, обнажившаяся душа, оголенный нерв. Самые профессиональные крики в фильмах — один лишь фарс по сравнению с этим.
Ужас заражает ужасом. Ужас парализует. Ты, как контуженный, носишься из угла в угол своего ополоумевшего сознания.
Такой крик запомнишь на всю оставшуюся жизнь, отличишь от любого. В его звуках есть что-то мистическое. И сейчас он вспомнил именно его. В первую очередь. Нет, не то, что услышал на записи цифровой камеры, он вспомнил живой крик, необработанный современной звукозаписывающей аппаратурой. Он вспомнил частичку произошедшего. Нужно вспомнить больше. Или не нужно? Или не стоит этого делать?
— Да приди же ты в себя, сукин сын! — звонкий удар по щеке, вернувший Мэдлера в настоящее. В настоящее, но не в себя. — В тебе есть хоть капля совести?!
В комнату вошли двое охранников, готовые вывести вспылившего следователя.
— Все нормально, уберите руки! — мужчина растопырил конечности, одернул пиджак.
Да, в морге с ним тоже произошла неприятная ситуация, и он тоже тогда орал от ужаса, но он до сих пор жив, в отличие от ребят с Алькатраса. И вскрытые внутренности — это все-таки не сверхъестественная рогатая чертяга, разрывающая тебя своим твердым членом, пыхтящая, ржущая и плюющая тебе в лицо перед тем, как жестоко убить.
Ожить на разделочном столе, будучи бессмертным существом со сверхспособностями, — это не убегать от недоделанного демона-мутанта по гулким коридорам пустующей тюрьмы, зная, что тебе никто не поможет, тебя никто не спасет, и единственное, что ждет тебя впереди — это смерть.
В сознании вспыхнула спина в полосатой майке.
Мда, Вэлан тогда в морге скорее был в шоке и орал больше от боли, чем от ужаса.
— Уведите его в камеру, с глаз долой, — следователь махнул рукой.
— Клэкстон, у нас тут кое-что интересненькое. Срочно к боссу, — еще одна физиономия заглянула в комнату и увела за собой человека с карими глазами.
В это время Вэлана отстегнули и тоже подтолкнули к выходу.
Его вели по коридору в следственный изолятор, когда навстречу вышли еще два копа, державшие под локти какого-то взъерошенного мужчину с шальными глазками.
Он задорно смеялся и облизывал губы.
— Сучка получила по полной. Я ей показал, кто здесь главный.
Проходя мимо, Вэл покосился на сумасшедшего. Глазки-то шальные, но к тому же совершенно пустые и ненормально сосредоточенные, будто человек читал внутри себя шпаргалку относительного своего поведения. Все было написано по ту сторону глазных яблок, зашифровано на внутренней стороне черепной коробки.
Водитель, что вез Мэдлера из особняка, а потом пустил пулю в висок, был таким же. Начальник охраны Алькатраса стал таким же после внушения.
А замечают, что что-то не так, только атанаты? Или люди тоже обращают на это внимание, но не придают значения?
Но появление этого свихнувшегося загипнотизированного в коридоре участка говорило о том, что результат многолетних генетических манипуляций пришли забрать, и Вэлан не мог понять: радоваться ему или выть от мучений?
Его закрыли в изоляторе примерно на полчаса, потом принесли сложенную чистую одежду.
— Тебя отпускают под залог с запретом выезда из Штатов.
Под залог... И сколько, интересно, стоили жизни тех двоих?
Мэдлер переоделся в обыденные конверсы, черные джинсы и футболку. Размеры были его, но, видимо, превращение сильно измотало парня, так что он прилично похудел. Даже не похудел, а подсушился. Тело потратило столько энергии за короткий промежуток времени, что сожгло напрочь весь жир. И, видимо, теперь в эти несколько часов в месяце его сверхъестественное, застывшее в неизменной вечности тело, таки подлежит деформации. Изменился прикус, масса мышц. Волосы и ногти не в счет.
К пакету с вещами также прилагался длинный черный плащ из очень плотной ткани с огромным капюшоном и длинными рукавами.
Даже не притронувшись к нему, Вэл вышел из камеры и в сопровождении копов прошел к выходу из участка в Сан-Франциско.
В дверях стояли женщина и мужчина в черных костюмах и в темных очках. У них были плотно застегнуты воротники зеленых блузок, закрывавшие целиком шеи, волосы зачесаны, буквально зализаны назад, у женщины убраны в тугой блестящий пучок, в левых ушных раковинах по наушнику.
И да, эти двое были людьми.
Увидев, что Вэлан без плаща, женщина шагнула вперед, скрипнув туго сидевшей на бедрах кожаной юбкой, и выставила руку.
В какой-то степени надеясь на то, что лучи солнца опалят его грязную, трижды, четырежды, несметное количество раз проклятую сущность, Мэдлер не остановился и шагнул за порог.
Желтая звезда лишь приветливо заласкала кожу, не вызывая абсолютно никаких неприятных ощущений. Но нет, чудовище не соскучилось по дневному светилу. Пока еще не успело. Оно лишь почувствовало то, что чувствовало каждый день на протяжении почти тридцати лет.
Удивленно-прискорбный взгляд поднялся к небу.
— Это шутка, что ли? — разочарованно Вэлан вопрошал кого-то сверху.
— Мы идем, — немного смятенно сообщил по гарнитуре мужчина.
Сделав смиренный глубокий вздох, Мэдлер пошагал вслед за сопровождавшими.
Тяжелые спутанные волосы хлестали по пятой точке, щекотали голые руки, без конца падали на лицо.
На дороге стоял конвой из черных “Астон Мартин”. Вэлана усадили в один из них и повезли прочь от участка.
Куда его везли, что с ним собирались делать — парню было совершенно безразлично. По зеленым блузкам и марке автомобилей он понял, кто его вызволил из изолятора, он даже хотел встретиться с этим хладнокровным подонком, чтобы высказать все, что думает о нем, об их чертовом вампирском обществе, о том, что они сделали непосредственно с самим Вэланом. Мэдлер хотел вытрясти из этого тщеславного выродка всю душу.
Внутри все кипело, бурлило. Крики, кишки, выпавшие зубы, рог... все проносилось в голове, погружая адекватность все глубже и глубже в пучину злости, затормаживая восприятие. Все плыло перед остекленевшими глазами, как во сне.
Мэдлер не особо обратил внимания на то, что его привезли в уже надоевший Оклендский аэропорт, пересадили из машины в частный самолет и благополучно запустили вверх.
Через два часа полета под пристальным присмотром экипажа самолета Вэлан сошел в Такоме. Там его снова посадили в машину и повезли по местами знакомому маршруту: в торговый комплекс “Eclipse”.
К тому времени как они добрались до пункта назначения, было уже около семи вечера. Современное здание еще кишело людьми, которые беззаботно ходили по стеклянно-хромированным этажам, разглядывая всяческий товар, фотографируясь с дорогими автомобилями, одним словом — развлекаясь.
В сопровождении все тех же мужчины и женщины Мэдлер зашел в жуткий лифт.
Двери закрылись и через несколько минут открылись.
Гибрид прошел по круглому холлу.