Примоген должен был быть только следующей ночью, тридцать первого числа, так что Вэлана, скорее всего, вели “на ковер”. Да, точно, его вели “на ковер”.
Он покажет “ковер”. Он не собирался после всей этой жути, что ему пришлось вытерпеть, да что там, — терпеть до сих пор, переживать впечатления снова и снова, — еще и слушать какие бы-то ни было выговоры.
Двойные двери толкнули, пропитанный ненавистью и презрением Вэлан шагнул в зал с каменным столом.
На прежнем месте вальяжно сидел Давид. Белая рубашка с расстегнутыми двумя пуговицами у горла, рукава закатаны. Нога закинута на ногу, пальцы левой руки с часами из черненого серебра небрежно вертели трость из слоновой кости, правая лежала на спинке соседнего каменного стула, постукивая перстнем с изумрудом, а на стуле сидел Дерек.
Душа будто в пятки убежала, все ее остатки.
Завидев друга рядом с Патриархом, Мэдлер словно протрезвел. Проснулся, вышел из транса.
— Какого хрена он здесь делает? — вырвалось из него.
Все это время зиждившиеся в нем ярость и злость захлестнул приступ паники. Ничего хорошего присутствие Фрейзберга не предзнаменовало.
— Сядь, — мрачно произнес Давид, кивнув головой в сторону стула напротив.
— Почему он здесь, мать твою?! — Вэлан не узнавал свой голос.
Легкие дрожали, взгляд точно прожигал холодным пламенем. Но по ходу зеленоглазому атанату было вообще плевать. Ни тени улыбки или издевательства в выражении его лица. Совершенно мрачное и серьезное презрительное негодование. Этот субъект и так был не особо позитивным, но сейчас он чуть ли не излучал антиматерию. Того и гляди, взорвется, да заберет всех за собой прямиком в пекло.
— Сядь, — так же мрачно, но уже чуть громче повторил Давид.
— Не смей впутывать его в это дерьмо! — Вэлан продолжал гнуть свою линию, невзирая на грозные интонации в голосе бессмертного долгожителя.
— Я сказал — сядь!
Эль де Вор появился рядом с Мэдлером, будто телепортировался. Стальные пальцы схватились за глотку, как пушинку подняли Вэла в воздух и мощно ударили спиной о черный камень стола.
Давид протащил Вэла за подбородок по столешнице, буквально кинув в стул, отчего тот пошатнулся, но все-таки устоял на месте.
Парень успел только вытаращить от неожиданности глаза, как Патриарх уже стоял за его спиной и прижимал руки к каменным подлокотникам, нагнувшись к самому уху.
— Во-первых, не смей мне перечить, — гневные интонации тысячелетнего вампира превратились в спокойный полушепот, но настолько ядовитый, насколько могли быть ядовитыми его зеленые глаза.
Он был весь словно пропитан полынью. Сладкий и горький, угрожающий и успокаивающий, удовлетворяющий, но напрочь выбивающий из колеи.
— Во-вторых, не смей повышать на меня голос.
Почувствовав на своей щеке дыхание, сливающееся с пространством, не холодное и не теплое, лишь легкое движение воздуха, Вэлан сглотнул.
Его ноги лежали на столе, когда он резко согнул одну и оттолкнулся от черного камня, попробовав свалить сидение и существо позади; но словно уперся спиной в стену.
Мэдлер поднял взгляд на Дерека, который сидел не шелохнувшись, как овощ. Опять эти пустые мертвые глаза в еще живом теле.
— Хочешь знать, зачем он здесь? — Давид сжал предплечья Вэлана сильнее. — Он здесь для того, чтобы научить тебя.
— Что ты собираешься делать с ним?! — не переставал огрызаться Мэдлер.
Челюсти стиснуты, ноздри яростно раздуваются.
— Смирению. Покорности. Отвечать за свои поступки, — пропускал мимо ушей гневные реплики Давид.
Тут Вэлана словно обухом по голове огрели. В горле застрял ком.
Мэдлер часто-часто заморгал и замотал головой.
— Нет-нет-нет-нет. Нет, пожалуйста, я все понял, отпусти его. Он тут вообще ни при чем...
— Что ты понял?
— Что мне не стоило ничего ему рассказывать, что... — Мэдлер нервно дернул головой. — Да блядь... Отпусти его! Я буду делать все, что ты скажешь! — ярость снова захлестнула разум.
— Конечно будешь. Раз по-хорошему ты не понимаешь, буду заставлять силой. Да, буду дрессировать тебя. Глупого дикого звереныша, — Господи, этот змей словно сидел в коре головного мозга, он буквально произносил вслух мысли Вэлана. — И знаешь, почему у меня получится? Потому что я сильнее. Просто и примитивно.
— Не трогай его, прошу тебя... Делай со мной все, что хочешь, но не его... Отпусти его, — зашептал Вэлан, закрыв глаза.
— Нет, я не буду делать тебе больно, Вэлан, — Давид скривил губы, Мэдлер почувствовал их движение у себя на скуле. — Я не буду пытать тебя, угрожать убить тебя, заниматься всей этой ерундой. Физическая боль вряд ли тебя напугает, не так ли?
Ни на секунду не теряя Дерека из виду, Мэдлер снова сглотнул и отрицательно закачал головой. Он не отвечал на вопрос, он просто мысленно повторял фразу “не трогай его” и вторил ей телом.
— Я буду заставлять тебя делать то, что ты не захочешь делать, смотреть на то, что не захочешь видеть. Заставлю осознавать свое бессилие вновь и вновь. Ты будешь переступать через свои принципы, пока ненависть к самому себе не захлестнет тебя и не раздавит. Я избавлю тебя от прошлого, за которое ты так отчаянно цепляешься, вопреки обстоятельствам, вопреки всему, что тебе говорят. И когда твое бунтующее эго будет сломано, Вэлан, тогда мы попробуем найти общий язык снова.
По телу пробежал холодок, волосы на затылке зашевелились. Слова Патриарха прозвучали словно приговор.
— Я все понял, — собравшись с силами, процедил сквозь зубы Вэлан. — Оставь его в покое, — он с расстановкой повторил такую популярную в эти мгновения фразу и добавил: — Пожалуйста.
Душа трепетала, сердце знобило. Ладони сжаты в кулаки. Впервые Вэлану было страшно что-либо говорить, сморозить лишнего, в чем он был мастак.
— Ты уже не на том счету, чтобы я мог априори доверять тебе. Мои доверие и снисходительность ты благополучно выкинул на ветер. Отныне свою преданность будешь доказывать исключительно делом. Никакого пустого трепа. Минимум слов, Вэлан.
Этот сводящий с ума голос, прямо у уха... Голос, таящий угрозу для Дерека.
Мэдлер сделал пару глубоких успокаивающих вздохов. Ноздри раздувались, как у взбешенного быка. Он облизал пересохшие губы, нервно отклонив в сторону от Давида голову.
— Прости, — совершенно чужеродное слово сухо сорвалось с языка. Он толком не знал, за что извинялся. Да плевать — за все сразу, за что бы Давид не был на него зол. — Я идиот, что ослушался тебя. И мне очень жаль, — голова снова нервно дернулась.
Он шел сюда с такой уверенностью, что устроит Патриарху взбучку, а вместо этого приносит свои извинения.
— Хм, — Давид неторопливо поменял расположение рук: правый локтевой сгиб оказался поперек горла, а левая ладонь погладила по голове сидевшего на стуле, поправила его длинные волосы, убрав с лица. — Слова, Вэлан, опять слова. Я же сторонник древних и справедливых традиций. Слышал такую ветхозаветную заповедь как “око за око, зуб за зуб”?
Тут Дерек пошевелился и встал из-за стола.
— Нет, — Вэлан дернулся, схватившись за руку Патриарха, но та, словно тиски, сжала горло, не давая возможности выбраться.
— Мог бы не трудиться, не извиняться, мы бы и так сочлись. Или ты до сих пор думаешь, что твой друг здесь в качестве орудия для шантажа?
Фрейзберг, словно зомби, стал подходить к огромному панорамному окну.
Давид достал из кармана брюк небольшой пульт управления, нажал на кнопку, и окно, прямо перед которым стоял Дерек, стало открываться, отъезжая в сторону.
Ветер на этой высоте был невыносимым, он ворвался в практически пустое помещение, в мгновение ока взметнув в воздух все, что смог.
Гитарист пьяно пошатнулся и остановился на полпути к пропасти.
— Нет! — со спертым дыханием вскрикнул Вэлан.
— Я любил Рима, Вэлан, — Эль де Вор вернул левую руку на голову певцу.
— Нет, Давид, прошу тебя, не надо, Давид, — Вэлан совершенно не узнавал свой голос, пальцы яростно хватались за руку у глотки, мышцы глаз словно свело: они не могли оторваться от образа лучшего друга перед распахнутым окном.