Это бред, это все какой-то идиотизм, ничего этого не происходит... Это просто устрашение...
— Любой поступок влечет за собой последствия, — Давид “обнял” Вэлана второй рукой, поцеловал в макушку и уперся в нее подбородком.
Дерек в очередной раз пьяно пошатнулся и двинулся дальше.
— Нет!!! — что было мочи заорал Мэдлер, пытаясь высвободиться из лап хладнокровного изверга. — Дерек!!! Дерек, стой!!! Давид, не надо!
Дерек сделал легкий, непринужденный шаг.
— Да останови ты его, сука!!! Не смей этого делать! Дерек!!! — Вэлан тарабанил ногами по столу, пытаясь вывернуться, оттолкнуться, хоть что-то, но этот капкан на горле... Мэдлер даже не мог укусить его. Эта хватка была просто неподвижной.
Слезы злого бессилия брызнули из глаз.
Дерек сделал второй уверенный шаг.
— Давид, остановись!!! Дерек!!!
Прозрачные капли заполонили пространство. Соленая вода лилась по щекам, заставляла захлебываться.
Человек сделал третий шаг навстречу сумеречному небу и скрылся из виду, сверкнув полами концертного пиджака.
Крик застрял в горле, время словно остановилось, голова закружилась, и лишь слезы продолжали свой побег.
Давид выждал пару секунд во внезапно наступившей гробовой тишине и освободил Мэдлера.
Эмоции спутались в дурацкий клубок и тоже застряли где-то в голове, или в легких, или в сердце... Вэлан не мог понять, где именно и что именно он чувствует. Но сердце сдавило, оно словно полезло через глотку, выталкивая вперед себя новые порции слез и нечленораздельных коротких звуков.
Задыхаясь, на трясущихся ногах, опираясь на стол, Мэдлер практически подполз к окну. Держась за раму ослабевшими пальцами, Вэл уставился вниз с восемьдесят седьмого этажа.
Ноги совсем подкосились, и неонат рухнул на пол. Слезы неслись непрекращаемым потоком, откуда-то из недр груди буквально вырвался громкий ревущий вдох.
Дерек мертв. Его нет. Его нет по вине Вэлана. Только по вине Вэлана.
Мэдлер схватился за голову, вонзая длинные ногти в дурную черепуху, и согнулся пополам, выдавливая из себя внутриутробный вой.
Он придурок, который впутал своего лучшего друга — единственного друга — во все это. Впутал, и из-за его гордости, его дебильного подросткового бунтарства, из которого он все никак не мог вырасти, теперь его друг мертв. Он сам убил его, своими же чудовищными руками.
Зачем? Зачем ему всегда нужно сопротивляться? Зачем показывать зубы и идти против системы? Откуда весь этот пафос и бесполезные понты?
Разогнувшись, Мэдлер сделал еще один звучный вздох и снова уставился вниз.
Когда он вышел под солнце, он практически шагнул навстречу смерти. Он не знал, что не сгорит, он совершил суицидальный жест. Так почему бы ему не сигануть следом за Дереком?
Он, может, не умрет, а, может, умрет. Кто знает?
Потому что эти эмоции... голова скоро лопнет.
Никогда не думал, что в нем может быть столько слез.
Вэлан встал, шатаясь. Капля за каплей падали с щек, пропадая в темных волосах.
Тело пылало, легким не хватало воздуха, хоть он и стоял перед раскрытым окном.
Вся эта жуть... Насилие. Смерть. Уже поперек горла. Надоело.
Всхлипнув, парень преспокойно сделал шаг вперед, но его тут же схватили за руку и оттащили в комнату.
И тут мозг просто взорвался.
Глаза застелила алая краска, свободная рука сжалась в кулак и в сопровождении звериного рева полетела в лицо Давида.
Вторая рука с легкостью высвободилась и отправилась следом.
— Я убью тебя!!! Сдохни!!! — Мэдлер не заметил, как обе его конечности сразу же перехватили.
Но он снова умудрился высвободиться.
Где была вся эта сила, когда была так нужна?
Эль де Вор снова парировал все атаки, вцепился в запястья Мэдлера, развернул его к себе спиной, обездвижив, словно смирительной рубашкой, и крепко-крепко обнял.
Продолжая вопить и вырываться, Вэлан завалил их обоих на пол.
— Т-с-с! — Патриарх обнял парня еще крепче.
Атанаты сидели на полу. Один в истерике, у второго на лице вырисовывалось нечто похожее на сочувствие.
— Отпусти меня, дай мне сдохнуть! — яростный припадок превращался в надрывистый рев. — Ты ублюдок, я ненавижу тебя... — орать уже не было сил, ругательства просто сыпались вперемешку со всхлипами и слезами.
Давид молчал и просто крепко сжимал руки.
— Зачем? Зачем это все? Я не могу... Меня тошнит от всего этого, меня тошнит... Зачем ты это делаешь, если ты можешь приказать? Просто прикажи мне... Сотри это все из моей головы... — слезы и снова всхлип.
События прошедшего месяца будто собрались в кучу и устроили массированную бомбардировку полушарий всеми зажатыми и подавленными эмоциями. Смерть Дерека была последней каплей, и все душевное дерьмо полилось через край.
— Просто прикажи...
Давид положил голову на плечо Мэдлера.
— Я не могу, Вэлан.
====== Ночь 33. Всех Святых ======
— Что значит, ты избавишь меня от прошлого? — мямлил Мэдлер, гипнотизируя уже битый час один из множества черных квадратиков на полу, на котором сидел. Спина упирается в стекло, конечности устало раскинуты. Голова трещит. Казалось, слезы, наконец, кончились. — Если ты не можешь стереть его из моей головы, ты убьешь всех, кого в ней нашел?
Давид сидел на стуле, облокотившись на стол и упираясь в висок рукой. Печальное спокойствие в глазах глубокого зеленого цвета. Он смотрел на Вэлана, изучал.
— Это целиком и полностью будет зависеть от тебя. Но я хочу, чтобы наша вендетта остановилась на этих двух смертях. Ты начал, я закончил. Будет глупо втягиваться в порочный круг кровавой мести.
— Я не начинал этот кошмар... — губы еле шевелились, сорванный голос еще не вернулся в норму. Да, Вэлан сорвал голос.
— Кошмар и не закончится, если ты не вынес урок и не понял, что твои поступки больше тебе не сойдут с рук, и что никто тебя никуда не отпустит.
— Зачем ты убил его? Зачем это все? Ты просто угробил мою жизнь. Ты сделал из меня монстра. Ты и этот ненормальный инвалид.
— Твоей жизни никогда не было. Все эти тридцать лет человеческого существования — лишь моя добрая воля, Вэлан. Ты — моя собственность, и чем быстрее ты это поймешь, тем легче будет всем вокруг, — веки Эль де Вора властно прищурились.
“...жизни никогда не было...”
Брови нервно подернулись в легком недоумении, ресницы дрогнули, на щеке появилась очередная прозрачная полоска.
А что же это было, если не его жизнь?
В холле послышались шаги нескольких человек, возбужденные переговоры, смех. Двери распахнулись, впуская Патрицию Вуйцик, особь во всем черном (видимо, Саджан) и Эдриана, на этот раз в красном. Вместо пиджака на нем был длинный приталенный красный плащ с капюшоном, красные обтягивающие джинсы в высоких, до половины бедра, темно-красных кожаных сапогах на впечатляющих каблуках-шпильках.
Он широко улыбался, как обычно, и вертел в руке часы на цепочке.
— Ну что же вы такие унылые, дамы? — его голос ворвался в комнату с каменным столом.
— С нами все в порядке, Эдриан, а вот ты будто мальчик, — улыбалась Патриция. Она первая, кто заметил, что в комнате уже находятся два субъекта. Пращуры заболтались, усыпив свою бдительность. — О. Давид, здравствуйте, — Вуйцик перевела встревоженный взгляд на Мэдлера на полу. — Что стряслось? Почему Примоген перенесли на день раньше? И где все?
— О-о-о... — Эдриан понял, что обстановка вокруг ни разу не официальная, и подскочил к Вэлану. — Ну а ты-то полетишь со мной в Нью-Йорк?! — он плюхнулся рядышком на колени, раскинув ярко-красные полы мантии и скинув капюшон. Длинные дреды с красными вплетениями располагались ирокезом по центру выбритой черепушки. — Что с тобой? — он нагнулся к самому лицу гибрида, моментально сосредоточившись.
— Я так понимаю, что причина в изменении планов заключается именно в нем, — Патриция поправила воротник пиджака, расстегнула пуговицу и села на свое место.
Саджан тихо проплыла вдоль дальней стены и уже сидела там, где сидела в прошлый раз.
— Что? Что с тобой сделали? — Картер, словно старый знакомый, вопрошающе-жалостливо смотрел на Мэдлера, выпытывая разноцветным взглядом информацию.