Вэлан вспомнил себя, когда встретился с Жанетт, и его осенило: это был гипноз. Гипноз, внушение, влияние, воздействие, можно было назвать это как угодно. Но как это снять, новоиспеченный бессмертный понятия не имел. Он уже не сверлил ее взглядом, ему ничего от нее было не нужно, а несчастная скакала вокруг, покрываясь мурашками по бросающемуся то в жар, то в холод возбужденному телу.
Мэдлер прищурился, задумав гадость, и ухмыльнулся.
— Я покажу тебе кое-что получше, — он протянул руку и подозвал к себе “еду”.
Облегченно вздохнув, она рванулась в его объятия, слившись с ним в страстном поцелуе.
— Номер... палаты скажи.
— В травме... пять, пять... А.
Вампир прижал девушку к стене, запустив ей под халат руку. Тугие бедра медработницы сжались, глаза закатились, она раскрыла рот и звучно ахнула, распластав руки по стене в попытках за что-нибудь схватиться, блуждая ими по окрашенной поверхности.
Продолжая играть пальцами одной руки, вампир аккуратно взялся за шею девушки другой.
Клыки выросли. Глаза налились кровью. Он спонтанно облизнул аппетитную ключицу и вонзил зубы рядом. Лилиан вцепилась в его плечи, распахнув глаза, и плотно прижалась к телу мужчины. Задержав дыхание, она довольно громко застонала. Стон этот, как ни странно, был похож на стон от оргазма, а не от боли.
Несколько глотков — и жертва отключилась.
Вэлан еле оторвался от шеи: пришлось постараться, чтобы отказаться от длительного экстаза. Но свою порцию удовольствия он тоже получил. Облизав губы, он поднял изнеможенную девушку, отнес в морг и положил на разделочный стол, где и оставил.
Сполоснув руки и улыбнувшись произошедшему, парень приступил к поискам Эвивы. Палата находилась на втором этаже. Вэл тихо открыл дверь и зашел внутрь. Судя по всему, Эвива спала. Вид у нее был болезненный, дыхание медленное и тяжелое.
Огорчившись, что не сможет поговорить с этой милой открытой девушкой, так как совершенно не хотел ее тревожить, Мэдлер собрался уходить. Но даже оставаясь совершенно беззвучным, вампир каким-то образом разбудил оборотня.
— Вэлан? — помятым спросонья голосом окликнула Эвива. На ее лице мигом появилась улыбка.
— Ты как? — спросил Мэдлер, закрыв за собой дверь и присев на стул рядом. — Не хотел тебя доводить до обморока, не хотел будить, но что-то у меня ничего не выходит.
Эвива безразлично махнула рукой, точнее кистью.
— Все нормально. Мне тут еще пару дней поваляться, и меня отпустят, — она мило потянулась и зевнула.
Вэлан с досадой оглядел капельницу с лекарством над кроватью девушки, трубки у нее под носом и торчавшие из вены на правой руке.
— Я же говорил — не надо было этого делать, — Мэдлер пододвинул к кровати стул и фривольно расселся.
— Надо было сделать это раньше. Ладно, все могло бы кончиться гораздо хуже. Я тогда подумала, что всё — мне конец.
— Извини.
— Уже извинила. Ты же недавно стал вампиром, смешно тебя винить.
— Очень смешно. Пока ты была здесь, я уже успел убить трех человек. Мне становится страшно, — выложил все как на духу парень.
Эвива не вызывала опасения насчет того, что осудит его или еще что-то. Наоборот, от нее изначально исходила какая то моральная поддержка. А высказаться сейчас молодому убийце было бы очень кстати.
— Зачем ты их убил? Не убивай, и страшно не будет.
— У меня такое ощущение, что я — это не я.
— А у меня ощущение, будто бы меня переехала машина, причем несколько раз. Что ты сейчас будешь делать?
Вэлан пожал плечами.
— Скорее всего — то, что попросил сделать главарь вампиров, который хочет меня убить.
— Если он хочет тебя убить, нафига тебе что-то для него делать? — нахмурилась Эвива
— Не знаю. Похоже на задетое чувство собственного достоинства. Хочется взорвать это чертово место, а потом разочаровать того козла своим появлением. Да и у меня нет выхода.
— Ну-ну, — Эвива умилительно улыбнулась. — Искренне желаю тебе удачи. Только не понимаю, да и представить не могу, как ты будешь подкладывать там бомбу, ползать по-шпионски... Ты же певец, — она так же умилительно на него взглянула.
— Да я вообще странными делами занимаюсь последние сутки: совсем для меня не типичными. Да я в вампиров не верил совсем недавно! А теперь, вон... А теперь такое ощущение, как будто так и надо.
— Легко приспосабливаешься. Повезло.
— К такому невозможно легко приспособиться. У меня такое чувство... знакомое, точнее не знакомое, а скорее родное. Мне это не кажется чем-то из ряда вон, необычно и странно, конечно, но... скорее интересно. Как будто долго боялся чего-то, и теперь вздохнул с облегчением, наконец-то все кончилось. Я только что чью-то машину на части разорвал, — парень вспомнил про свои повреждения, от которых уже и следа не осталось. — И полегчало вроде... — Эвива внимательно его слушала. — Были иногда мысли, конечно, но, так, чисто из интереса: “А что, если?”. Но меня никогда всерьез не интересовала подобная жизнь.
— Просто был уверен, что она — выдумка.
— Более чем уверен. Не мог подумать иначе. А теперь, честно говоря, я не знаю, что я чувствую. В глубине души какое-то умиротворение и спокойствие в данный момент. Нет, мне не нравится убивать, потому что я понимаю, что это хреново — лишать жизни других, и вдвойне хреново для его родных и близких.
— С моралью пока все нормально, — Эви очень по-доброму улыбнулась.
— С моим осознанием поступков пока все в порядке, но инстинктивно я понимаю, что я уже не человек, и меня это по-настоящему пугает.
— Ну так ты не человек, это так.
— Три трупа! Три! А еще... Еще недели, блядь, не прошло! Да я в состоянии крайнего аффекта только мог убить человека! И то — не факт.
— Может, только боязнь правосудия тебя и сдерживала. Может, если бы ты осознанно вышел за пределы принятых норм поведения в обществе, ты бы смог убить.
— Не знаю, — Вэл покачал головой. — Вряд ли.
— Ты просто не задумывался об этом. Тебе это было не нужно, да и некогда. Но если ты допускаешь такую возможность, будучи в состоянии помрачения рассудка... — Эви пожала плечами.
— То есть получается, что по натуре я все-таки садист. Ты это хочешь сказать?
— Ты легко убил первый раз? Твоя первая жертва ведь была Тереза?
— Я не понимал, что я делаю. Я вообще не контролировал себя. Я был... словно... в состоянии аффекта, — Мэдлер словно принял неприятную истину о себе. — Значит, если бы я изначально был... нормальным человеком, я бы мог сопротивляться желанию... убить?
— Нормальность — понятие относительное. Все мы делимся на садистов и мазохистов, и я вот, по ходу, второй тип, — успокаивала убийцу жертва его покушения. Прямо черный жизненный юмор.
— Кстати о правосудии, — носферату не на шутку напрягся. — Меня ж искать будут. Я трупы, как хабарики, раскидываю повсюду.
— И как они тебя найдут без каких-либо фото и видеозаписей и без отпечатков пальцев?
— А у меня нет отпечатков?
Эвива весело посмеялась.
— Ну так если у тебя не работают слюнные и потовые железы, то, наверное, и жировые тоже, не?
— Да, точно. Не до желез мне сейчас, — оправдался “плачущий убийца”, снова вызвав смех собеседницы.
— Да нормально, освоишься, — продолжала гнуть свою линию Вортман, все это время наблюдая, как фронтмен ее любимой музыкальной группы потирает свои клыки большим и указательным пальцами руки, на которую устало положил голову со стеклянным взглядом, уставившимся на иглу, торчавшую из ее вены на правой руке.
— Да, я легко убил Терезу. Проще простого. И пока ее убивал, несколько раз кончил. Если трупы могут кончать, конечно. Потому что я не знаю как еще назвать то, что чувствовал.
— Может, поэтому вампиры так любят убивать. Может, именно это и называется “жаждой крови” — самым сложным испытанием для сохранения гуманности. Об этой жажде говорят все фильмы и книги.
— Я бы лучше за юбками бегал для достижения подобного эффекта. Укусил сейчас медсестру, не убивая. Я сыт, но чувствую, что не удовлетворен. Вообще ни капли. Да, и узнал, что и с предстательной железой у меня все отлично — ничего не работает.