Болотная грязь на брюках и летних туфлях с дырочками подсохла, но носки были мокры, и ступни чесались. Тогда он сел на обочине, разулся, снял носки, отжал, вытряхнул иглы и листья, надел опять, обулся и зашагал снова. Добыча его порядком оттягивала руки, и время от времени он останавливался и отдыхал. Пройдя еще километра три, снял галстук, сунул в карман.
Рядом с автозаправочной станцией процветало кафе-стекляшка с одиозным названием «Эммануэль». Комбинат счастья у дороги. И уже не свирели и дудки, а постылая радиопрограмма, разносившаяся из транзистора на стойке, стала для него музыкой этого мига, но музыкой чужой и натужной. Любопытные обитатели стекляшки слушали последние известия и желали знать новости по делу артистов. Сейчас это был главный предмет разговоров везде и всюду. Зверев выпил фужер водки и съел одну за другой две пиццы, горячие и сочные. Потом вышел на шоссе и стал думать о возвращении. Он проголосовал несколько раз, пока не был подброшен до кольца автобуса попутным «МАЗом».
Потихоньку накатывал вечер. Хуже всего было то, что Звереву было несколько затруднительно появляться дома в таком виде, с грибами этими несчастными. В доме проживало еще несколько семей сотрудников его конторы.
Он оставил пакеты на дороге и попробовал уйти, но все же остановился в отдалении. Тогда из мутной зыби небытия материализовался алкаш, такой, каких раньше рисовали на карикатурах, а теперь засовестились. Ханурик огляделся, взял бесхозный товар, пошел. Зверев догнал несуразного и несчастного человека, отобрал свои грибы, вернулся, сел на скамью. Они лежали рядом и исходили тайными соками. Он закрыл глаза. И опять увидел травы, листья, коренья, стволы. Тогда встал, взял свою криминальную ношу и опять пошел абы куда.
— Не угостите папироской, товарищ следователь?
Корреспондентке этой было лет тридцать, но выглядела она гораздо моложе. Года полтора назад она брала у него интервью к празднику. Вроде бы не дура, припомнил он.
— Можете звать меня Юрой, — разрешил он.
— Если вы помните, то я Гражина.
— А по отчеству? Я не припомню.
— Гражина Никодимовна.
— Правда, что ли? — искренне удивился Зверев.
— Про меня в университете один поэт сочинил:
Зверев смеялся долго и от души.
— У вас отгул сегодня?
— У меня следственный эксперимент.
— Хотите, погуляем немного?
— Почему бы и нет? — обрадовался Зверев отсрочке исполнения своего приговора, и совершенно напрасно…
— Тогда пойдем в путь, мой пилигрим, увидим сады Эдема и оранжевое небо.
— Я про Магазинника ничего не скажу. И дело у нас забрали, — поспешил объявить Зверев.
— А уголовная хроника теперь не моя работа. Я теперь другая.
— Ну вот и славно.
Она взяла у него половину ноши и повела в эти самые сады. Через некоторое время, миновав какие-то огороды, она гордо взошла на крыльцо нежилого с виду дома и открыла дверь ключом. Потом и вторая дверь, тайная и основательная, открылась. Щелкнул выключатель. В доме ничего не было. Только стены, потолок, окно, печь. Впрочем, все подметено и выбелено. Так как Зверев изрядно устал, то сел прямо на пол. О брюках уже давно и думать не следовало.
— Это мой дом. Частная собственность. Наследство. Посиди покуда. А вообще растопи-ка печь. Я сейчас, — проболтала Гражина Никодимовна и умчалась. В окно он увидел, как она перемахнула через свой огород об одной сотке, где произрастал минимум хозяйственных культур. Он постоял у окна, не понимая, хорошо ему сейчас или плохо, потом вышел во двор, где нашел щепки, палки, газету, ветошку, два полена березовых, а возвращаясь в дом — удивился, как это все близко от многоэтажек, которые возвышались неподалеку, зажигали потихоньку свои посадочные огни.
Спички нашлись возле заслонки, как и сплющенный коробок, засунутый в щель.
Печь растопилась быстро, вскоре уже гудело за дверцей, тогда он принес еще дров. Вернулась корреспондентка, и при ней была сковорода, припасы, чайник, еще что-то. Она отправила Зверева на колонку за водой. Ведерко было помятым, запаянным, но, как и все здесь, чистым. Набрав воды, он вернулся не сразу, еще осмотрелся, а когда все-таки ступил за порог, обнаружил, что Гражина уже чистит хозяйственным ножиком грибы и делает это быстро и хорошо.
Когда они все рассортировали и очистили от лесного мусора, уже закипала вода в чайнике и сковорода нагрелась…
Потом они уехали в город и спали у нее в однокомнатной квартире на проспекте Большевиков.