Душ был устроен по-хозяйски. Из рулона полиэтилена и тонкой арматуры сооружен кокон. Сам душ был настоящий, с гибким шлангом. Как ни странно, никто еще не срезал его. Бывают в природе вещи необъяснимые. Кроме столовой, находящейся рядом с водомером, фасада и гостиницы, воды в доме не было. Стояки заглушены, трубы порваны прошлой зимой, когда полетело и паровое отопление. Фасад доживал последние дни. Зимой, когда осатанелые обитатели фасада дожгут грелками и плитками кабель и дом обесточат окончательно, уйдет и «Соломинка». Все в мире взаимосвязано. Одно событие перетекает в другое, одна тайна нанизывается к другой на нитку времени, как будто бусами играет насмешливый и злой озорник.
Пуляев постоял под холодными струями, отшоркался мочалкой Хоттабыча, отскребся ногтями. Он не озаботился полотенцем, и ему пришлось вытираться ветошками, которых здесь был целый бак. Ветошки, сухие и разноцветные, вернули Пуляева в мир громадья планов и черных суббот. Он бы отдал сейчас не раздумывая… а что он мог отдать, кроме части жизни или всего оставшегося срока. В коконе засопел Хоттабыч, запел какую-то волшебную песню. Пуляев не рассчитывал на столь элитарную работу сегодня и чистой одежды не захватил. А оно и к лучшему. Вечер сравнительно теплый. Брюки замыл под душем, рубашку вытряс.
Хоттабыч не стал спрашивать мнения своего нового товарища о том, как им потратить деньги.
— Пошли.
— Куда?
— Котлет хочу. Тут котлеты недалеко.
— Дорого?
— По пять четыреста. Добротные котлеты. С булкой.
В бывшей чебуречной действительно были котлеты.
— С почином.
— Естественно.
Они сели за столик в углу. Хлеб и помидоры принесли с собой. В этом году был хороший урожай, и помидорами не торговали разве что в киосках «Роспечати».
— У вас «Киришская» есть? — спросил Пуляев у тетки за стойкой.
— «Вологодская». «Вагрон». «Звезда Севера».
— «Звезды». Два стакана.
— По двести?
— По двести пятьдесят. И два пива. «Мартовского».
Хоттабыч пил свою дозу долго, помалу, морщился.
Пуляев втянул в себя водку двумя глотками не отрываясь, выдохнул и толкнул в рот корку хлеба, горячего и мягкого.
Для каждого агента у Зверева было несколько вариантов встреч — одно постоянное место и запасные. Выбирал сам осведомитель. Если не было звонка по телефону, встречались где обычно. В недорогом ресторане, кафе, просто возле ларька с хот-догами. Это происходило примерно раз в месяц. Иногда агент вызывал Зверева сам, называя цифру. Юрий Иванович открывал заветный блокнот, который хранил в сейфе, находил страничку с кличкой контактера, убеждался, что по-прежнему помнит все места встреч, все адреса, все маршруты уходов на случай «аварии». Агентуру он начинал ставить лет семь назад, еще при советской власти, или, как теперь говорили, — при большевиках. Деньги по нынешним временам платились мелкие, но все же для кого-то это было подспорьем, некоторые работали «за совесть», были просто романтики. Часть агентов зарабатывала прилично, но эти ходили «по лезвию», и убыль личного состава среди них была наибольшей. Были среди агентуры крупные предприниматели, получавшие за свои сведения режим наибольшего благоприятствования. Имена их знали кроме Зверева несколько человек в РУОПе, а значит, они рисковали больше всего. Основная часть списка замыкалась только на Зверева. Людей он не подставлял никогда, вовремя выводил из дел, давал возможность лечь на дно и вовсе уехать из города. Утром его вызвал на контакт Шалман — осветитель «Праздничного». Встречаться должны были на выходе из станции метро «Горьковская», там, где раньше был ларек с сосисками, а теперь просто стойки для любителей пива и баночной водки, в семнадцать часов. В это время прибывало людей на входе в подземку, можно было на полминуты остановиться с пивом, перекинуться парой фраз, аккуратно получить листок с донесением.
Шалмана уже опрашивали на секретном объекте после убийства Магазинника. Опрос происходил несколько часов, но ничего внятного тот рассказать не смог. Он надиктовал имена всех ранее работавших во дворце, не проходивших через отдел кадров, предположительные адреса. Проверка шла по сей день, но ничего интересного пока не было. Самое пикантное заключалось в том, что никто, включая Шалмана, не мог понять, как же Магазинник оказался на «электрическом стуле». Посторонний вошел на сцену, накинул провод на клеммы, ушел, и никто этого не заметил.
Ожидая узнать что-то новое, Зверев поспешил на встречу. Шалман вышел из метро, прошлепал к ларьку, купил баночку «Невского» пива. Бутылочное брать было нельзя. Тут же несколько нищих встанут поодаль, будут собачьими глазами провожать каждый глоток, спрашивать про пустую бутылку. Зверев вынул из дипломата бутерброд в целлофане.