Если вас удивляет, почему я несу всю эту чушь, вместо того чтобы пересказать содержание отчета, то дело в том, что ничего достойного пересказа в этом сухом и пафосном докладе не обнаружилось. Если кратко, то эта напрасная трата терабайтов, записанная каким-то скандинавского вида импом еще до того, как он добрался до планеты, содержала данные по геологии, атмосферному составу, электромагнитной и гравитационной обстановке Эбретона вперемешку со скороспелыми и не относящимися к делу выводами.
Зато второй файл заставил меня выпрямиться в кресле и сосредоточиться.
Я никогда не бывала на экзопланетах с собственной растительной или животной жизнью, если, конечно, не считать людей представителями животного мира. А на Эбретоне хватало и того и другого. Тамошние версии деревьев и кустарников могли похвастаться ошеломляющим разнообразием цветов и текстур, но самыми чужеродными казались почти прозрачные кристаллические структуры, торчащие из каждого пня, ствола и ветки. По словам двух рассказчиков, которые так и не появились в кадре, это был местный вариант листьев и вечнозеленой хвои. Некоторые казались двухцветными или содержали неорганические на вид вкрапления. Большая часть несла электрический заряд, достаточный, чтобы от листа к листу время от времени пробегала искра. Совокупный эффект от этих электрических дуг даже в небольшом лесу создавал помехи, сильно затруднявшие радиопередачи.
У растений также обнаружилась привычка испускать по ночам легкий туман, лишь усугублявший густую, как гороховая похлебка, мглу. Это в сочетании с постоянным мерцанием бесчисленных слабых разрядов делало леса после захода недоступными для любой видеозаписи, в том числе в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах. В результате о ночной жизни растений и животных практически ничего не было известно.
Если говорить о животных, то они, пожалуй, были даже интересней растений. Опять же огромное разнообразие, но строение большинства базировалось на шестилучевой симметрии. Эволюция здесь улучшала кости: полые торсионные трубки оказались легче, но намного крепче их земного эквивалента. Зато местная эволюция не сумела изобрести ноги, лапы, ступни или копыта. Вместо этого большая часть живности передвигалась на шести тонких, волнообразно сокращающихся краях. С учетом этого некоторые перемещались на удивление быстро, но даже самого быстрого я бы обогнала, если бы бежала неспешной трусцой. Верхние конечности любого вида и формы тут были редкостью, однако животные развили весьма замысловатые замены: например, из вертикальных складок на телах некоторых местных хищников выстреливали сети, состоявшие из тонкой живой ткани. Если хищник попадал в цель, сеть обволакивала зверьков поменьше, а затем снова втягивалась в щель вместе с незадачливой добычей. Я бы предположила, что сети обладали избирательной липкостью. Ну что ж, жить захочешь, еще не так раскорячишься.
Лишь несколько видов использовали систему щель-сетка, но в целом щели тут были в моде. Я зачарованно уставилась на множество ловушек, манипуляторов и локомоционных органов, высовывающихся из этих углублений. Тройка животных, обрывающих рубиновые листья с помощью колючих шариков на стебельках. привлекла мое внимание — отчасти потому, что они были нехарактерно крупными, отчасти потому, что у них единственных из щелей торчало что-то вроде щупалец, но в основном потому, что на видео эти твари были выделены особенно ярко и помечены стрелками. Кажется, я начала догадываться, почему именно эти обжоры заслужили такие почести, и эти догадки мне не слишком понравились.
Биологическая запись длилась больше часа, но мой интерес не угасал. Со временем прибыл мой собственный обед, и, поедая загадочные яства, я решила, что хрустальная листва Эбретона определенно должна быть лучше на вкус. Я оставила большую часть обеда на тарелке и запустила третий отчет. Он был самым важным.
Как я и ожидала, в нем фигурировали те самые звери из предыдущего файла. Мне почему-то подумалось о гексагональных коровах, хотя особого сходства не наблюдалось. Я вызвала иконку со шкалой, и на картинку легла измерительная сетка из тонких полупрозрачных линий. Мои шестиугольные скотинки оказались крупными — самая большая достигала трех метров в… холке, том месте, где костяные структуры скрещивались, образуя что-то вроде короны.