Алексей Леонтьев
ТРОЙНОЙ ПРЫЖОК
До отправления скорого поезда оставалось две минуты, когда к мягкому вагону подошли двое: высокий, чуть грузный брюнет в форме железнодорожника и юноша в светлом костюме.
Юноша протянул проводнику билет. Это был именной литер, выписанный до следующей станции.
— Героя везешь! — сказал проводнику железнодорожник. — Головой отвечаешь!
Проводник посмотрел на пассажира. Паренек как паренек, лет шестнадцати, не больше. Серый модный костюм, нейлоновая сорочка. Ничего героического нет. Разве только свежая ссадина над бровью.
— У меня дома таких героев двое, — принимая шутку, усмехнулся проводник.
— Я вам серьезно говорю, — без улыбки произнес железнодорожник. — О нем уже министр знает. А завтра, может, вся страна услышит!
— Будет, Георгий… — пробормотал паренек.
— Зачем стесняешься, дорогой!
Поезд мягко тронулся.
— Попрошу подняться! — сказал проводник.
— Будь здоров, генацвале! — Железнодорожник крепко обнял паренька. — Приезжай, всегда дорогим гостем будешь!
Неловко запнувшись, паренек вскочил на подножку.
— Аккуратней, молодой человек! — укоризненно произнес проводник. — Пройдите в вагон.
Коридор вагона был пуст. Все спали. Паренек остановился у окна. Мимо медленно проплывал пустой перрон. Уже осталась позади фигура Георгия с приветственно поднятой рукой. Вдруг из дверей вокзала выскочила девушка. Оглядевшись по сторонам, она бросилась вслед за поездом. Когда она поравнялась с мягким вагоном, паренек отодвинулся от окна.
— В пятом купе нижнее место свободно, — сказал неслышно подошедший проводник. — Я сейчас постелю.
— Нет, нет… Не надо… Я здесь…
Глаза у паренька не то усталые, не то грустные.
— Как хотите, — сказал проводник. — Если что надо — кликните.
Он скрылся в служебном купе. Паренек сел на откидную скамеечку у окна. В вагоне было тихо. Поезд, набирая ход, шел по эстакаде, нависшей над кварталами спускающегося по склону холма города. В окнах домов горели редкие огни.
Даже не верилось, что все это случилось именно здесь, всего какой-нибудь час назад…
1
А все Петька Щукин. Он виноват. Мы с ним учились вместе в пятом классе. Петька был старше меня. Он сидел два года не то в четвертом, не то в третьем. А в пятом совсем ушел из школы, поступил в железнодорожное училище. Вчера я встретил Петьку в депо. Он сразу стал обо мне заботиться. Куда-то сбегал и сказал, что добился, теперь меня прикрепят к нему в ученики. Потом он сказал, что надо обязательно обмыть мое поступление на работу. Мы выпили с ним по две кружки пива в буфете и пошли в город.
Было нам очень весело. Мы смеялись как сумасшедшие. На нас все оглядывались. Возле танцплощадки мы встретили двух девчонок. Одна из них — черненькая, высокая — мне очень понравилась. У нее была строгая, на пробор, прическа и длинные серые глаза. Я такие глаза только в заграничных фильмах видел. Раньше ее в нашем городе я не встречал. Петька начал острить, задирать девчонок. Подруга черненькой смеялась, а та даже не улыбнулась ни разу. Как будто нас и не было.
И тут мне вдруг стало плохо. Так плохо мне еще никогда в жизни не было. А главное, это случилось на глазах у девчонок. Черненькая только мельком на меня взглянула и тут же отвернулась. Но мне даже сегодня утром было стыдно вспоминать этот взгляд.
Год назад в моей жизни произошли неприятные перемены. Нашу старую школу сломали, и в восьмом классе меня перевели в другую, образцовую имени Н. В. Гоголя. Порядки там были строгие. Учителя каждый день говорили о высокой чести учиться в школе, носящей имя великого писателя, как будто Н. В. Гоголь был круглый отличник. Но все-таки, наверное, в старой школе нас учили как-то по-другому, потому что теперь на уроках я часто ничего не понимал.
Класс был сильный, ребята почти все незнакомые, спрашивать я стеснялся. Первое время я еще пытался разобраться сам дома, а потом махнул рукой. На уроках, когда меня спрашивали, отвечал невпопад, под дружный смех класса.
Я стал прогуливать. Утром брал портфель и уходил из дому. Город наш небольшой, на улицах легко можно встретить знакомых, и я шел к железной дороге. В стороне от станции ложился в пахнущую нефтью пожухлую придорожную траву и часами смотрел на проходящие мимо поезда.
К зиме стало хуже. На кино у меня деньги бывали редко, даже на дневные сеансы. Но в конце концов я открыл замечательное место: районный дом санитарного просвещения. Там с утра начинались лекции с диапозитивами.