Мама ничего не замечала. Утром я уходил, как всегда, а вечером она часто дежурила. Она работает на междугородной телефонной станции старшей смены. А отец — в командировке. Скоро два года. Он строит железную дорогу в тысячах километров от нашего города.
К весне стало ясно, что экзамены мне не выдержать и придется оставаться в восьмом классе на второй год. Я решил не дожидаться неизбежного и сказал маме, что хочу идти работать на железную дорогу, как папа. Мама сначала ничего не могла понять, сколько я ни твердил, что мне уже шестнадцать лет, я имею паспорт и хочу начать трудовую жизнь, а потом пошла в школу — и все выяснилось.
Через неделю мы отправились в депо. Там хорошо знали папу и согласились взять меня учеником слесаря. С осени я обещал маме начать учиться в восьмом классе вечерней школы.
2
Сегодня я пришел в депо вовремя, к началу вечерней смены, но ни Петьки, ни бригадира не нашел. Все были заняты своим делом и на меня только покрикивали, чтобы посторонился. Я решил поискать бригадира.
Вечерело. По путям Сортировочной станции сновали маневровые тепловозы. Хриплый голос распекал по радио какого-то Сударкина, который загнал не на тот путь вагоны. Никогда я не слышал, чтобы по радио говорили такие слова.
Я шагал по шпалам и думал о вчерашней девчонке. Удивительно крепко засела она у меня в голове. Чей-то крик заставил меня поднять голову,
Навстречу бежал Петька, придерживая на боку сумку с инструментами.
— Гуляешь? — крикнул он. — А я тебя по всему депо ищу! Пошли!
Я очень обрадовался Петьке. Щукин оглядел меня.
— Ты что, снова на танцы собрался? Спецовка где?
— Понимаешь… Кладовщика нет…
— Беда с тобой, Селезень… — вздохнул Петька. — Хоть за ручку води. Ну, пошли.
— Куда?
— У сто тридцать четвертого пескоструйка барахлит. Не отставай, шевели протезами.
Петька нырнул под стоящие на соседнем пути вагоны.
Под заправкой стоял целый поезд из тепловозов. Я насчитал восемь, но Петька сказал, что их только четыре. Каждый тепловоз — из двух одинаковых секций. Они сцеплены торцами друг к другу, и получается вроде дубля в домино. Восемь секций растянулись метров на сто с лишним.
Петька присвистнул:
— Вот это сцепочка, будь здоров!
Из первой кабины высунулся пожилой машинист.
— Зачем пожаловали?
— Помочь ветеранам труда, — сказал Петька. — Говорят, зашились, без нас не обойтись.
— Что же, в депо настоящего слесаря не нашлось? — нахмурился машинист и скрылся в кабине.
— Тяготеет над людьми груз прошлого, Сергей, — громко произнес Петька. — Ведь сколько лет уже поем: «Молодым везде у нас дорога…» А старикам, извини, только почет…
Голова машиниста снова показалась в окне кабины.
— У тебя рашпиль есть?
— Есть! — с готовностью отозвался Петька. — Дать?
— Самому сгодится… Попроси приятеля язык тебе подпилить.
Петька беззлобно рассмеялся. Что-что, а юмор он понимает.
— Пойдем, Селезень, — сказал он. — Покажем, на что способно новое пополнение рабочего класса.
— А этот свистун тоже — класс? — спросил машинист. Он глядел на мои брюки.
— Не угадал, батя, — сказал Петька, — трудовая интеллигенция! Пошли!
Нужный нам тепловоз стоял последним в сцепке. Петька полез в узкое пространство между секциями. Внизу на гладко срезанных торцевых стенках было по два бункера с песком. Около каждого из них откидные площадки, к которым шли лестницы. Одна лестница, побольше, вела на крышу локомотива.
Петька подергал клапаны. На рельсы посыпался песок.
— Здесь все нормально, — сказал он. — Пошли в кабину.
Машинист, высунувшись из двери головного локомотива, смотрел на нас. Мы поднялись в кабину первой секции сто тридцать четвертого.
Тепловоз мерно подрагивал. Работали двигатели. В кабине стояли два мягких вертящихся кресла. В большие овальные окна открывался обзор на три стороны. На приборной доске — циферблаты и лампочки. Почти как в самолете. Рядом какие-то рукоятки, штурвалы, кнопки.
Петька возился, согнувшись в углу.
— Педаль подачи заедает, — бормотал он.
Я покрутил одно из кресел. Оказывается, оно не только поворачивалось, но и подымалось вверх и вниз, как у зубного врача. Я подогнал кресло по своему росту и сел. Положил руку на одну из рукояток. Вдруг тепловоз дернулся и тронулся с места.
— Это что за чудеса?! — выпрямился Петька. — А если б я еще у бункера сидел?!
Я перепугался, хоть и понимал, что не мог ничего сделать. Я ведь даже не шевельнул рукоятку.