-"Теперь все" - говорил он себе - "Больше ЭТО не вернется ко мне. Главное сделать, то, что мне сказали, и тогда ОНО больше не вернется". Лишь пятнадцать минут спустя, Мартиков смог подняться и неторопливо побрести в сторону Верхнего города. По пути он заглянув в обширную лужу, растекшуюся под одним из фонарей и внимательно рассмотрел свое лицо. Оно было все еще волосатым, и с гротескными звериными чертами, но что-то изменилось. Словно там, под этим лицом нечто утратило стальную прямолинейность и потекло, размягчаясь. Из лужи на Мартикова смотрел человек, в этом не оставалось сомнений. Пусть не выглядящий гигантом мысли, но... плевать, главное не внешность. А мыслительную деятельность он сохранит во что бы то ни стало. И если ценой будет убийство малоизвестного журналиста - он пойдет и на это. С легкостью пойдет. Потому что разум - это одна из немногих вещей за которые надо биться до последнего.
10.
-Нет, ты послушай Стрый. Что ты все напрягаешься и дергаешься? - вещал проникновенно Николай Васютко возлежа на облюбованном клопами матрасе. -А ты не напрягаешься? - спросил его напарник плаксиво - если тебя счас съедят, напряжешься тут! -Да не съест тебя никто, - произнес Пиночет - не съест. Чучело это волосатое до тебя не доберется. Потому как если бы могло, давно бы съело. Но ему не дают. -Кто, не дает? Васютко нахмурился, задвигал бровями - мыслил. Снизошло на него нечто такое, на второй неделе заключения. Все пытался построить единую логическую систему происходящего, но докатился почему-то до теологии. Вот и сейчас он поднял палец, нацелил его точно в зенит и сказал, как выдохнул: -ОН! -Да кто он? - не меняя тона вопросил Стрый, подозревая, что сейчас ему скажут о божественном откровении. Он не такой уж тупой был, этот Шустрый, он тоже кое-что понимал. -Тот в плаще, - сказал Пиночет - Из-за которого мы сожгли "Паритет". Он сказал, все будет нормально. Он сказал, что спасет нас. -Сказал... сказать он мог все, что угодно. А по мне забыл он нас, и правильно, зачем мы ему такие? Пиночет только махнул рукой - что с идиотом говорить. Не понимает по тупости своей. А вот вера Пиночета в доброго дядю, который умеет проникать в пустые квартиры, и знать, на какой минуте охраняемый объект покинет сторож, только укрепилась и возросла. Он теперь почему-то знал - так помереть ему не дадут. Не кинут, как больную чумкой дворнягу, подыхать в канаве под шум близкой дороги. Вот хотя бы свет, выключился же он в тот самый момент, когда волосатый монстр хотел сделать пленникам ревизию внутренностей, и может быть удалить что ни будь ненужное? Охранник ушел, пообещав сделать апендектомию когда загорится свет, но после этого возвращался уже четыре раза и каждый раз без пилы. Зато в корявых, изменяющихся лапах была еда, и вода в прозрачной канистре. Порядком измучившимся от жажды пленникам это было самое то. Охранник застыл, с непонятным выражением лица глядя на лежащих (впрочем оно у него так густо поросло мехом, что о выражении лица судить стало трудно), а потом швырнул канистру на пол, так что содержимое ее гневно булькнуло. Развернувшись, монстр ушел. Стрый потянулся к канистре, но Пиночет огрел его по руке - у него были свои планы. Еще часа два, под светом одинокой слабенькой лампочки временно (он на это наделся) исполняющей роль его солнца, Николай бил пятикилограммовой канистрой по штырю, приковывающему Стрыя. Канистра вся покрылась вмятинами, но дело свое сделала, штырь вышел и брякнулся на пол. Стрый только вяло порадовался, а потом они распили измятый сосуд, в честь близкого освобождения. Монстр явился еще раз часов через пять. Мрачнее прежнего, и теперь с едой в алюминиевой грязноватой миске. Остановился, занеся руку, видно тоже хотел швырнуть на пол, но сдержался, аккуратно поставил и вид у него был на удивление удрученный. Лохматые уши повисли как у побитой дворняги. Пиночет не разглядел, есть ли у их пленителя хвост, но если он был, то наверняка сейчас находился в поджатом состоянии. Не глядя на напарников он ушел. Есть впрочем оказалось нельзя - их добрый тюремщик приволок в своей миске огромный багрово кровавый кусок мяса с ослепительно белой костью. Кусок был больно подозрительный по форме, толи от собаки, толи мохнач добрался уже и до представителей хомо сапиенс. Но и приняв такую версию Пиночет не испугался. Он верил, их спасут. И на протяжении трех дней охранник появлялся два раза, все более поникшим, и даже, временами испуганным к вящей радости Пиночета. Никаких больше ухмылок, никаких обещание зарезать. Но мохнатую тварь давили сверху, это было понятно. -Терпи Стрый, - сказал Николай после последнего посещения, - нам, кажется немного осталось. -Что, - мрачно отозвался тот, - съест он нас? -Да нет, дурила. Спасемся мы, ты не видишь, что ли сник этот зверь, стухся. А все потому что важные мы птицы, и есть нас нельзя. А на следующий день охранник чуть не доказал обратное. Доселе, его визиты были более или менее в одно время, в этот же раз он заявился ранним утром, когда пленники еще спасли, каждый видя свой сон, из которого их вырвала нещадно грохнувшая дверь. Пока они продирала глаза, мохнатый охранник уже вломился в комнату. Был он ужасен, старый камуфляж сполз с него и болтался лишь кое-где лохмотьями, но он был уже и не нужен - шерсть вполне уже заменяла одежду. Пасть зверя была приоткрыла и обильно пускала желтоватую пену, глаза были красны, воспалены и безумны. А в руках он снова держал пилу и искал корявым пальцем кнопку запуска. Палец дрожал, как и вся мохнатая лапа. -АААРГХ!!! - взревел монстр и в замкнутом крохотном помещении это прозвучало оглушающе, потом его повело в сторону и он ударился плечом о кирпичную кладку. Пасть охранника широко раскрылась и с мощным чихом извергла полведра липких слюней. Он ошеломленно распахнул глаза, вытаращившись в пустоту. И если бы не абсолютно потусторонняя сущность происходящего. Пиночет мог бы поклясться, что зверюгу ломает. -Они... - сказал охранник с усилием, - они хотели... чтобы я не трогал... Хотели не дать МНЕ!!! Но я... не поддамся. -Стрый, выдирай штырек! - паническим шепотом выдал Николай. Стрый выдрал, слишком усердно и во все стороны полетела мелкая цементная крошка. -МЕНЯ НИКТО НЕ ЗАСТАВЛЯЕТ!!! - заорал охранник истерически и дико и попал все же по кнопке. Пила завелась, но криков его заглушить не могла. С видимым усилием подняв зубчатый агрегат мохнатый хранитель покоя бывшей фирмы с ревом попер вперед, целясь более менее в сторону Пиночета. При этом мутанта так раскачивало, что у него явно были шансы не дойти. -НИКТО НЕ ЗАСТАВИТ! - вещал этот волколак, а потом гневно заорал, когда Николай выскользнул из-под самой пилы и кинулся в сторону. Электропила достигла стены и попробовала пройти дальше, движок визжал истерически в воздух взвивались обломки кирпича. Чуть в стороне Стрый смотрел на творящееся с достойной памятника тупостью на лице. Охранника трясло, трясло и пилу, зубья дребезжали и вгрызались в кирпичную кладку. -Туда! Туда! - кричал Пиночет - указывая на открытую дверь, но тут мохнатый выдрал свое оружие из стены и в мощном замахе стал разворачиваться, стремясь зацепить кричавшего. И почти зацепил, если бы вновь не погас свет. Лампочка под потолком отчетливо щелкнула, это было слышно даже сквозь царившую в подвальчике какофонию звука. По нити накаливая прошла судорога и она на секунду зажглась вновь слабенько, вполсилы, но и этого хватило Пиночету, чтобы увидеть оранжевый корпус пилы совсем рядом со своим номом. Зубья над головой бешено крутились, двигло выдавало уже совершенно самолетные децибелы. От бешено крутящегося механизма по подвальчику гулял ветер, развевал волосы, и это тоже было похоже на аэродром. Николай бывал на аэродромах. В детстве он очень любил смотреть, как взлетают и садятся самолеты. Думая о самолетах, он уже в снова наступившей тьме ухватился за корпус пилы и мощно толкнул от себя, не отпуская рук, навалился всем тело. В почти полной темноте, невидимое лезвие пилы утратило сорокопятиградусный наклон, приняло вертикальное положение, а затем в том же темпе стало склоняться на другую сторону. Где-то на пол дороге к горизонтали оно и встретило мягкую и податливую плоть охранника. Бодрый свист зубьев сменился не менее бодрым его чавканьем. Николая словно обрызгали из краскопульта - на лице густо осела тепловатая жидкость. Вопли охранника не изменились, разве что стали громче. Рядом Стрый истерически раз за разом выкрикивал Пиночетово имя, потом нащупал его в темноте и дернул за руку. Чавканье умолкло, и невидимая пила всколыхнула воздух, пролетев совсем рядом с Николаем, и ворохом искр отметила мест своего падения. Там она и завозилась словно раненное животное. Крутящееся лезвие не давало ей лежать спокойно, и пила ерзала и крутилась, а затем совершила акт самоуничтожения перепилив собственный провод и затихла. Стало много тише и Николай услышал, как топает Стрый взбираясь по лесенки на свободу. Пиночет под аккомпанемент звучных стонов невидимого пока охранника последовал за напарником. Гараж наверху оказался закрыт и почти все его пространство занимал ныне побитый жигуль хозяина. Тут царил полумрак, только одна лампочка, близняшка той, сгоревшей внизу пыталась хоть как-то разогнать темноту. Пиночет подскочил к дверям, сильно их толкнул, но только отбил руки. Двери были заперты. Запертой оказалась и крошечная калитка в одной из створок. Васютко прислонился к двери, припал к ней всем телом. Через неровные стыки внутри проникал свет и свежий воздух. Воздух свободы. Где-то там, за этой убогой преградой горели фонари, и ездили машины. Там была одна из последних теплых летних ночей. Он застонал от досады и разочарования, и принялся колотить - Да что же это? - вырвалось у Николая - в последний момент. Охранник в погребе громко застонал и беглецы испуганно повернулись. Если вылезет наверх, наверняка раздерет на части. Разрешили ему это или нет. руками по бугристому металлу не чувствуя боли: -Вы-пус-ти! Вы-пуст-ти! Вы-пус-ти! И тут снаружи теплый вечерний свет застила чья-то тень. Загромыхал ржавый старый замок и их выпустили. Отворилась створка и напарники чуть ли не бегом выскочили наружу, оставляя позади затхлое нутро гаража и ненавистный погреб. Да, здесь, на улице и вправду было хорошо, дул легкий ветерок, гонял пестрые обертки вдоль тротуара. Город жил, как обычно, по крупному, яростно, многогранно, шумел как потревоженный улей, может быть чуть нервозно. Из-за массива ближайшего дома вставала теплая желтая луна, какой она бывает только когда поднимется не так уж далеко от горизонта. А когда дойдет до зенита, утратит теплоту, засверкает неприятной белизной мертвый лик, взглянет безразлично на копошащуюся внизу людскую суетливую жизнь. Только спустя какое то время Николай понял, что рядом кто-то стоит. Нет, смешно, совсем забыл о своем спасителе, залюбовался ночной улицей. Только когда менее восприимчивый Стрый осторожно потянул за рукав, Николай вспомнил, кому обязан своему спасению. А он был тут как тут, и луна, как ни старалась, не могла высветить его лица. Поношенный плащ вяло колыхался на ночном ветру. Человек был высок и массивен, таким самое место где ни будь в охране или у Босха под крылом. Но Пиночет конечно его узнал, и весь исполнился дикой горячей благодарности, удивившей его самого. -Ты все-таки пришел, - молвил Николай Васютко не сознавая, что только что выдал типичную фразу потенциальной героини каких ни будь "алых парусов". - Ты нас спас. -Ах, Николай, Николай, - с упреком, впрочем вполне добрым, - молвил спасший их, зябко кутаясь в свой плащ, - ну неужели ты думал, что я брошу вас? Брошу после того, как на вас пал выбор? -Выбор? - пролепетал Пиночет - мы выбраны? Кем? -Ты узнаешь. Чуть позже. Сейчас скажу лишь, что ты не один такой. И напарник твой, это далеко не все, кто уже ощутил на своем плече твердую руку избранности, - он на секунду замолчал, вслушиваясь в вопли охранника, тот все еще не мог покинуть подвал, - но не все подчинились этой руке, как это не печально. -Так он... - спросил вдруг Стрый, - он тоже? -Теперь уже нет, - сказал одетый в плащ человек с неопределяемой внешностью, - с ним все кончено. Но нам он не важен. Слушай меня внимательно Николай Васютко по прозвищу Пиночет, и ты тоже Евгений Малахов который был вполне Шустрый, пока не сторчался. Имейте в виду, ваша старая жизнь закончилась. Вы были отбросами, никчемными наркоманами, жить которым оставалось не так уж долго. Вы пали так низко, что для выполнения первого задания мне понадобился кнут и пряник в одном лице. Морфин, без него вы бы не стали ничего делать. Но нам не нужны высохшие ходячие растения с гноем вместо мозгов. Чтобы пойти со мной дальше, вам надо было избавиться от смертельной привычки. Потому что избранные, такие как вы, должны жить долго, и уметь достигать поставленные перед ними цели на одном желании. На одной преданности и энтузиазме. -Постой! - сказал Николай, он потихоньку начинал догадываться, - так ты потому не спасал нас так долго? Из-за этого нас почти две недели держал в заточении этот отмороженный волосатый урод?! Тип в плаще кивнул, спокойно и даже слегка изящно: -Вам надо было избавить от морфина, но не только. Вам надо было избавиться от собственной слабости, закалиться, проявить характер - тот самый, что у вас стал подгнивать и покрываться плесенью. И вы его проявили, даже больше, чем я думал. Бедный охранник теперь получил дополнительную извилину в своих мутировавших мозгах. -Но... - сказал Пиночет, и тут перед ним возникло ясный и четкий образ гладких стеклянных капсул с водянистой жидкостью. Теперь обходить без них? Да как такое может быть. Да, пусть физической зависимости больше нет, но психическая то осталась! Она есть - это агатовый червячок, что вызывает болезненный зуд в мозгу! Пиночет уцепился за собственный локоть и стал остервенело его расчесывать, как всегда делал, когда испытывал стресс. -Я не могу! - заявил Николай, - нет, я не могу без него! Как же так! -Сможешь. - Сказал его скрывающийся в тени собеседник - ты ведь уже чувствуешь руку выбора у себя на плече? -Руку? Да я... - но в этот момент, собирающийся сказать нечто резкое и может быть даже непечатное, Пиночет, и вправду на секунду ощутил что-то тяжелое на своем правом плече. С тихой паникой скосил глаза, ничего не увидел, и заорал испуганно - Да кто ты вообще такой?! -Тот кто тебя спас. - Ответили ему - И тот, кто отучил тебя о зелья, так, что можно сказать спас еще раз. Я твой работодатель, твой наставник и твой хозяин, Николай. Вот кто я такой. А кто стоит надо мной... я тебе скажу со временем. И вот что еще, в данный момент вы свободны, но как только я позову, как только дам вам задание - вы должны будете его выполнить. У нас пока не хватает нужных людей, таких как вы. А ведь скоро Исход. -Что за исход? -Просто Исход. И не что, а куда. Его время придет, очень-очень скоро. Я надеюсь, вы успеете подготовиться к нему. -Исход? - тонким голосом спросил стоящий рядом Стрый, - А это не смерть? -Нет, - усмехнулся их спаситель, - Ничего общего. - А после повернулся и неторопливо зашагал прочь, оставляя ошеломленных напарников за спиной. Те молча следили как он идет по улице, как его мягко и почти бесшумно нагоняет черный иностранный автомобиль, притирается совсем рядом, как верная собака подходит к ноге хозяина. Как идущий останавливается, открывает дверь и садится в машину, которая почти сразу же трогается с места. Задние фонари авто горели демоническим рубиновым светом. Стрый испуганно покосился в сторону гаража - вопли пораненного пилой охранника затихли. То ли понял, то ли... Ключ торчал в замке и Малахов осторожно притворил створку двери, а потом и закрыл ее. -Пусть посидит. - Сказал он тихо, - как мы там сидели. Не разговаривая, напарники двинулись вниз по улице по направлению к собственному дому. Шагали по треснутому асфальту, дышали свежим после подвала воздухом, смотрели по сторонам. Что-то изменилось, за те без малого две недели, что они провели в подземном карцере. Неуловимо, но все-таки это чувствовалось. Да, Николай не зря сравнил город с муравейником, вот только раньше этот муравейник был спокоен, а теперь кто-то пришел и разворошил его паркой, вскрыл подземные галереи и может быть добрался даже до толстой, белесой матки с нежной тонкой кожицей. И забурлил муравейник, заполнился черными блестящими телами его обитателей, что мельтешили как безумные, создавая видимость хаоса, но при этом выполняя сотни и тысячи мелких важных дел. Слишком много народу на улицах. Слишком много даже для лета. Тут и там напарникам попадались подозрительные одиночки - пьяные и шатающиеся, а также совершенно трезвые и с острым горячечным взглядом, одетые в неприметную одежду и потому почти сливаясь с ночными тенями. А иногда целые группы, плотной группой продвигались уверенными быстрыми шагами, и внимательно присматривались к окружающим зданиям. Одинокие прохожие, завидя этих людей, которые кстати все как один были крепки и подтянуты, поспешно сворачивали с улицы и стремились как можно скорее слиться с темнотой. В одном из темных дворов кого-то били, и ядреный мат заглушал крики жертвы. А через квартал, в другом дворе, под ярким оранжевым светом возле карусели возились дети и их звонкие крики были слышным метров за сто. Николай глянул на часы, понял, что они давно стоят и на вскидку определил что сейчас приблизительно час ночи. А дети играли, и непонятно было куда смотрят их родители, потому что совсем рядом обреталась дорогая серебристая иномарка и подозрительный народ ссорился и кричал возле нее, и ссора грозила перерасти в серьезную драку. Над улицами витал неторопливый говор, шаркающие звуки шагов и взрыкивание автомобильный двигателей. Тут и там завывали сирены, неясно только милицейские или "скорой". В домах горели окна, вспыхивали и гасли синеватые огни от телевизора. На ступеньках одного из подъездов сидела многочисленная гоп компания, светила в темноте огоньками сигарет. Кто-то звучно сплевывал. Этих Стрый с Пиночетом обошли как можно дальше. Все-таки, им, Избранным, не пристало больше водиться с подобным людским мусором. Было что-то еще. Вяло переругивались в очереди за водой, колонка шумела, потом резко замолкала и снова высмаркивала с клокочущим звуком поток свежей ледяной влаги. Потом раздался глухой удар и следом пустое дребезжание с горестным воплем: -Ай! Разлила! Разлила, люди, добрые! Ну пустите обратно я снова налью. -Твои проблемы, бабка, - откликнулся скрипучий голос, - раз руки кривые. Становись в очередь. Николай вспомнил, на что именно похоже творящееся кругом. Это было давно, еще до ухода в наркотический дурман, но он помнил. В городе словно случился крупный праздник, словно какой то карнавал продолжался весь день. В свое время вот так же до утра шатался народ после дня города. Гуляния затягивались до поздна, и народ бродил по улицам пел песни встревал в драки. И Пиночет тоже там был. Неплохое было время, ничего не скажешь. Но что за праздник сейчас? На территории Нижнего города то и дело натыкались на костры, с удивлением смотрели на сидящих, силились понять, что подвигло горожан их запалить. Обрывки песен долетали от сидящих вокруг жильцов - бессвязные, но душевные, искры громко трещали в летнем воздухе. Из одного двора неслись звуки баяна, баянист слегка фальшивил, но раскачивающейся в такт публики было на это дело плевать. Громкий хор женских голосов то и дело вплетался в мелодию. -Да что же тут происходит? - спросил потрясенно Стрый - что случилось, пока мы сидели в погребе? -Я не знаю, Стрый, - сказал Пиночет, - я думаю это из-за того, что скоро Исход. - И он замолчал, потому что собственные его слова вдруг прозвучали странно и исполнены были какого скрытого зловещего смысла. Так в молчании и добрались они до дома. В глубине двора тоже пылал костер - огромный, жаркий. А чуть в стороне еще один, на нем что-то жарилось и ветер доносил аппетитные запахи. Тут же вертелось полдесятка бродячих псов, надеялись видно на подачку. Многие окна в доме были широко раскрыты. Поднявшись в квартиру, пыльную и пустую, напарники первым делом попытались отыскать заветные капсулы, что запрятали две недели назад и не нашли. -Это Знак, - сказал Николай, - мы будем жить по-другому. Потом обнаружилось, что в квартире совсем нет воды, в холодильнике еды, а в плите газа. Так что делать тут было нечего, и остаток ночи напарники провели у все того же костра. В чем-то это было даже не плохо. Во всяком случае впервые за последние два года это можно было назвать жизнью, а не банальным собачьим существованием.