13. Утром они пришли. Они были бледные, а кое-кто казался откровенно испуганным, но никто не пожелал остаться дома. Здесь были все: Влад и Мельников, Степан и Саня Белоспицын, и и Мартиков тоже был здесь, тоскливо смотрел в пол. -Мы решили, что идти вам одним, это верная гибель. - Сказал Влад. -А с вами разве не верная? - спросил Дивер, не сумев однако сдержать благодарной улыбки. -С нами посмотрим, в конце-концов у нас ведь есть верный проводник. А с верным проводником откуда верная смерть? Дивер снова улыбнулся. Оглядел пришедших. Одеты тепло, вооружены по полной программе. Бойцы! Все до единого найденные трофеи решили пустить в ход. Взяли три раритетных электрических фонаря на батарейках, не забыли и две керосиновые "летучие мыши". За окном падал приятный утренний снежок, засыпал подоконник толстым слоем белоснежного, совсем не городского снега. Через девственно гладкую поверхность быстрой стежкой проходили птичьи следы. Маленькая пичуга побывала здесь ночью, постучалась в стекло, а потом улетела. Может быть она была розовозолотая, как во сне? -Хорошо что вы пришли, - сказал Никита Трифонов, выходя из близлежащей комнаты. - Нам надо идти, если вы не хотите, чтобы с вами сделали то, что бывает с людьми после Исхода. -Эка испугал! - произнес Влад, входя, - Исход! Отбоялись мы твоего исхода. Да и разве не видно, над нами он не властен. -Он властен над всеми, - тихо сказал Трифонов, - только одни приходят сами, а других, ловят, и... -Да что ОНИ с ними делают! Что ОНИ вообще могут сделать?! - тут Влад осекся и глянул Никите в глаза. Тот смотрел горестно. -Что... - хриплым голосом выговорил Сергеев, - неужели едят? Трифонов не сказал ни да ни нет, но почему-то всем стало ясно - так оно и есть. -Хонорова берем? - спросил Степан. -Не оставлять же его здесь. - Дивер спешно одевался, напяливал видавшую виды летную куртку, теплую и крепкую, - кому-то придется его вести, прикрывать. -Я поведу, - кивнул Мельников, - как никак я его первым встретил. -Вот так прозаично, - сказал Влад в пустоту, - разве так и бывает? -Только так и бывает, - Севрюк подтолкнул замершего Владислава, не стой мол столбом, - Жизнь вообще прозаична. Давайте, облачайте Хонорова, да пойдем. Евлампий что-то забормотал, да стал вяло отбиваться бледными верхними конечностями, но его силой подняли, начали напяливать зимнюю одежду. -Не хочу быть мясом!!! - испуганно-тонким голосом завопил Хоноров. -Молчи, мясо, - угрюмо сказал Стрый, - ты уже один раз им послужил, больше не будешь. -Вы не понимаете! - очень ясным голосом продолжил бывший беглец, - Мясо, это все, что у меня осталось! -Именно мясо. Без мозгов, - вздохнул Дивер, и, окинув взглядом группу, спросил бодро - Ну что, присядем на дорожку? -Шутник ты Дивер, - сказал Влад, - пошли что ли. И они покинули абсолютно пустую комнату, в которой не то, что присесть, прилечь удалось бы только троим. Не прошло и получаса после их ухода, как грязные матрасы, на которых изволил ночевать Михаил Севрюк исчезли, не оставив на пыльном полу даже квадратного следа своего существования. А наверху, в единый миг не стало вещей Владислава Сергеева, и квартира его, не так давно столь уютная теперь поражала пустотой и запустением. Когда человек уходит к троллям, вниз, в пещеры, на поверхности не остается ничего, что могло бы напомнить о его существовании. И даже сообрази кто ни будь перерыть городской архив, буде он еще существовал, то и тогда не нашлось бы подтверждения, что человек по имени Сергеев Владислав Васильевич вообще существовал. "Чумными" становятся по разному. Кто по собственной воле, кто по необходимости. Но как в средневековом городе - став "чумным" ты уже не можешь повернуть назад. Они вышли из дома на холодную, продуваемую лезущим в самую душу ветром, улицу и зашагали к реке. Трифонов недвусмысленно дал понять - вход есть только в районе завода. За периметром. Город был пуст, никто не шарахался от быстро идущей группы, никто не грозил проклятиями и не призывал посмотреть из окна. Пусто, совсем никого. Со Стачика они свернули на Верхнемоложскую, с нее на малую Зеленовскую а оттуда уже на Центральную. Никто из них не смог удержаться от того, чтобы не взглянуть в сторону Арены, туда, где сошлись две многочисленные рати одурманенных злобными подземными эманациями людей. Те, подземные, они мастерки уничтожали силы, который могли бы помешать всеобщему И сходу, убирали тех, кто мог собрать мятущихся горожан воедино, придать хоть какое то подобие порядка. Подземным нужен был хаос, и для его воцарения они приложили все силы. Живущим в городе людям не за что стало держаться, у них убрали вождей, наставников, даже мелких лидеров, и потому они предприняли Исход. И уходили с радостью. Смертное поле - квадратный километр асфальта где отдало Богу души более полутора сотен человек было густо засыпано снегом, и никаких следов не пересекало этот белоснежный арктический простор. Остались ли еще там под снегом трупы павших за неправое дело определить уже было нельзя. Влад и компания зашагали вниз, увязая в глубоком снегу. Непроизвольно вытянулись цепочкой, шагая друг за другом. Ледяной ветер кусал за лица, стремился забраться под одежду и высосать все тепло. На воздухе царил настоящий мороз, без всяких скидок и преувеличений - минус пятнадцать минимум, словно сейчас был конец декабря, Крещенские морозы. Евлампий Хоноров шел в середине, привязанный толстым солдатским ремнем за поясницу. Он широко улыбался, подставляя лицо морозному ветру и вглядываясь во что-то свое, остальным недоступное. Несмотря на всю тяжесть положения ослепшего, Влад невольно ему позавидовал - вот оказывается каково, пережить свой страх. Больше ничего не боишься и ничто тебя не колеблет. Выводили из квартиры, Евлампий дергался, зато сейчас ему хоть бы хны. -"Мы уже шли вот так..." - подумал Сергеев уныло бредя вниз по центральной улице, которая выглядела теперь как какая ни будь аллея призраков в жутковатом древнем некрополе. - "И ничего не добились. Так на что же надеемся теперь?" Но он чувствовал - теперь все изменилось. Распад вступил в финальную свою стадию, крупный город обезлюдел, но никто не гарантирует, что разложение закончиться вот так, тихо мирно, окончательным угасанием. Вполне возможно, что и огненной вспышкой, огненным очищающим буйством. Пересекли Верхнегородскую улицу, добрались до Степиной набережной, где несколько месяцев, а кажется годы и годы, назад сидела одинокая добрая дворняга, которую любил весь город, а чуть позже выгнанный с работы Мартиков, которого не любил никто. Ненадолго остановились на Старом мосту, каждый припоминал свое. Много всего было связанно с мостом - горбатым пришельцем из замшелых тридцатых хорошего и плохого. Дивер напряженно вглядывался сквозь завесу снега вперед. -Вы видите? - спросил он. -Что же не видеть, горят огоньки... - сказал Степан, - электричества нет, а они все равно горят. Счас плохо видно, но как стемнеет, издалека различим. Два красных огня на вершине заводской дымовой трубы, которые по всей логике гореть не должны были, пронизывали кружащую метель своим багровым сигнальным светом. Что они сигнализировали сейчас? Опасность, или напротив, призыв? Молча Дивер пошагал через мост, а остальные цепочкой потянулись за ним. Рассеянный свет потихоньку угасал - продержался он от силы полтора часа, как во время полярной ночи. С моста на Береговую Кромку, с нее на Змейку - дружно покосились налево, в глухой, заснеженный сверх всякой меры переулок. Но нет, один раз побитый, морок уже не мог восстать вновь - два сугроба виднелись в конце переулка, "фольксваген" Мартикова все так же надежно прижимал к стене убитый "сааб" как бойцовый пес, что даже после смерти так и не разжав челюстей, удерживает противника. Наверняка обоих уже как следует разъела ржа. По Змейке идти стало трудно, ветра здесь совсем не было, и потому снег лежал глубокими рыхлыми сугробами, в которые при некотором невезении можно было провалиться почти по пояс. Здесь было тихо и угрюмо - старые дома холодно и тускло взирали на идущих черными своими, покрытыми бельмом изморози, окнами. Снег шелестел, сыпал, шуршал, как исполинская стая белых тропических бабочек. То колкий и мелкий, он вдруг превращался в мягкие разлапистые перья, что упав на ладонь растекались исполинской, пахнущей талой водой, каплей. Со Змейки на Звонническую, оставив справа массивное здание Дома Культуры, что и сейчас возвышается над остальными строениями, низкое и приземистое, как прижавшаяся к земле жаба, и такое же уродливое. Здесь был первый бой, и первый звонок людской одержимости, и зря, как зря не последовал Влад тогдашнему совету Дивера, не покинул превращающийся в заледенелую ловушку свой родной город. Хотя тогда, жарким солнечным летом иногда казалось, что зимы не настанет вовсе чувство свойственное по большей части лишь детям. Вверх по Покаянной, и сквозь старые трущобные районы к заводу. Их никто не задержал, никто не встал на пути, и даже вездесущие группы курьеров, похоже, приказали долго жить. Скорее всего их дорогие машины уже просто не пробивались сквозь наметенные сугробы снега. Наконец то в городе стало безопасно. Исчезли люди, исчезли ловцы удачи, что следуют как акулы за каждым общественным потрясением, пропали чудища и монстры, после того как ушли те, кого они должны были настигнуть и чьим воображением были порождены. Испарились собаки и не могущие прожить без людей кошки, городские птицы, привыкшие находить корм в мусорных баках исчезли тоже. Повинуясь жесткому естественному отбору. Лишь крысы да тараканы остались в этих угрюмых многоэтажных коробках, существую и питаясь непонятно чем. И лишь луна осталась та же - вновь почти круглая, яркая как все городские фонари. Мартиков смотрел на нее и просто любовался. Впервые без пробуждающихся диких звериных инстинктов. Впереди замаячил внешний периметр, ворота перед которыми сторожили "сааб", все пустынное и заброшенное. -Нас будут ждать, Никита, - спросил Влад. Тот мотнул головой: -Нас никто не ждет. Они нас не чуют, понимаете, только догадываются что мы есть. Может быть будет капкан. Влад только головой покачал, представив себе исполинскую, блестящую хромом стальную ловушку. На кого капкан? На них, а почему тогда пружина такова, что может захватить даже слона? -Идем медленно, смотрим. - Коротко сказал Дивер. Они миновали внешний периметр, остановились, внимательно осматривая открывшийся вид заснеженных корпусов. Тут ветер гулял вовсю, подхватывал падающий снег и нес его параллельно земле, наметая на ней закругленные дюны с острыми гребнями. Справа виднелись массивные строения цехов, похожие сейчас на квадратных очертаний сизые скалы. -Цеха один и два, - сказал Мельников, - проклятого номер шесть отсюда не видно, он позади. -Нам туда не надо, - произнес Трифонов. И уверенно пошел вперед через заснеженный двор, где тут и там торчали футуристического вида причудливые металлические конструкции, похожие одновременно на обратившиеся в ржавую сталь растения, и скрюченные в последнем усилии нечеловеческие конечности. Продвигались медленно, ветер бросал в лица снег, слепил глаза, а приходилось тащить за собой Хонорова, и сильно хромающего Мельникова. Наверное со стороны они выглядели как запаршивевшие и опустившиеся солдаты битой армии, нестройно бредущие в плен. Не хватало лишь конвоя с автоматами Ближе к середине завода наткнулись на маленький дизельный локомотив, вырастающий из-под снега наподобие концептуальной, крашенной в желто-черный цвет скульптуры. Рельс было не видать, но там под снегом они наверняка уходили прямо в широко распахнутые двери цеха номер один. Проходя мимо, Влад заглянул внутрь. Но там царила непроглядная тьма, лишь изредка нарушаемая стальными проблесками, природу которых невозможно было определить при всем желании. -Быстрее! - сказал Никита, - смотрят. -Да кто смотрит? - возмутил Степан, - безлюдье же! -Это не люди. Тут слишком близко ко входу. За вторым цехом замаячил печально известный внутренний периметр, с еще сохранившейся на белокаменной стене ржавой свитой кольцами колючкой. Ворота внутрь были прикрыты и до полвины завалены снегом, зато широко распахнута дверь проходного пункта. Железная створка тихо поскрипывала на ветру и на наружной плоскости была покрыта белесой изморозью. Никита уверенно поднялся на три ступени внутрь проходной, заглянул внутрь. На него кто-то кинулся из темноты. Визжащая надрывно волосатая тварь возникла из помещения, бешено скаля зубы. Трифонов с криком отпрянул, запнулся и повалился в снег. Дивер в панике придавил курок и автомат плюнул короткой очередью, разукрасив входную дверь цепочкой идеально круглых пулевых отверстий. Евлампий громко кричал что-то бессвязно и крутил головой. Вырвавшийся из проходной меж тем нападать не стал, по крутой дуге обогнул шокированную группу и бросился бежать прочь невнятно подвывая. Севрюк с гримасой ярости уже целился ему в спину. Влад подошел придавил ствол автомата к земле. -Нет, не стреляй. Разве не видишь - это отверженный. -Дегенерат! - выдохнул Дивер, провожая взглядом убегающую фигуру. -Почему стреляли? - визгливо вопрошал Хоноров, вызывая острое желание ткнуть его лицом в снег, - почему выстрелы. Белоспицын трясущимися руками помогал подняться Никите, тот плакал взахлеб, щеки раскраснелись, руками утирал глаза. -Надо было шлепнуть дауна, - озлобленно заметил Севрюк, - напугал мальца до смерти. -Он и нас напугал до колик. Идем что ли? Ощетинившись стволами вошли в проходную. Вспыхнул голубоватый, тщательно пестуемый до этого времени фонарь. Сторожка была пуста, за стеклянной конторкой собиралась пыль, сторож Изошел. По всей видимости одним из первых. Влад твердо держал Никиту за руку, не утешал: пацан сам осознает тяжесть ситуации. Возможно даже лучше, чем все остальные. И вправду, вызванные резким стрессом слезы быстро затихли, Трифонов остался сумрачно мрачен, но отстранив Сергеева снова вышел вперед, в авангард. За проходной открылся внутренний дворик, который был полон мертвых собак окоченевшие, полуразложившиеся псины валялись здесь буквально друг на друге, мешанина лап, хвостов и оскалившихся пастей. Казалось, тут были все недолгие герои ночного расстрела. -Зачем?! - спросил Влад. -Они пробовали собак, - ответил Трифонов, - но собаки не подошли. Совсем рядом сквозь снегопад просматривалось закопченное кирпичное основание дымовой трубы, а над головой ярко горели два красных глаза сигнальные лампы, хорошо видные даже через падающий снег. -Тут и кошки есть! - заметил Степан, - кошек, они получается тоже не любили. Дворик ограничивал приземистый двухэтажный дом, ранее беленый, но сейчас пугающий уродливой краснокирпичной кладкой. Узкие окошки бойницы - здесь были кельи для монахов, потом убогие квартирки инвалидов, а потом комнаты для допросов и пыточные. -А здесь я нашел заточку. И ей пырнул того, сектанта, которого вы убили, сказал Мельников. - Хорошая была заточка. -Нам направо, - Трифонов свернул в указанную им сторону, обходя дом стороной, и, петляя, между мертвых собак остановился у массивной двери, ведущей куда то в полуподвал. -Погреб? - спросил Мартиков. -Нет, не погреб, - сказал Степан, - бункер. Он довольно глубокий и в пещеры проход имеет. Трифонов кивнул на проем: -Нам сюда. Вниз. -Да вниз, - добавил Стрый, - здесь мы... собирались. -Ведь в самое гнездо прем, - покачал головой Владислав Сергеев, и высвечивая впереди себя фонарем пошагал вниз. Никиту он вперед не пустил. Цепочкой спустились они вниз, в длинной бетонное помещение со столом в середине, то, которое так хорошо знал Стрый. Здесь было темно и холодно, по углам намерз лед. Еще их тут ждали. Влад остановился, разинув рот, в глазах читался немой вопрос. Позади него Дивер чертыхнулся. Босх встал из дальнего от входа кресла, из соседнего поднялся Кобольд, вскочил легко, словно и не прыгал никогда из окошка. Совсем рядом с ухмылкой поднялся Рябов, весь в засохшей крови и... тут был Николай Васютко с сумрачно серьезным лицом. Они все были здесь. Как будто никто и не убивал их, и не оставил лежать их на улице Школьная. Хотя нет, здесь не было Стрыя, и брата Рамены. Рябов безумно ухмылялся, в руках у вернувшихся блестели те самые ножи. Стрый потрясенно глядел на Николая, тот посмотрел в ответ, ухмыльнулся. -Колька... - вымолвил Стрый, - ты? -Я! - прошелестел Пиночет и мягким скользящим движением рванулся вперед. Нож в его руках целил в горло бывшему напарнику. Босх, Кобольд, Рябов, все они бросились на замерших своих убийц. Они двигались быстро, слишком быстро для человека, приходилось это признать. Дивер с руганью оттолкнул оторопевшего Стрыя и всадил очередь в подбежавшего Николая. Того отшвырнуло назад, он сбил Кобольда и они оба мешками повались на пол. Влад начал стрелять, целя в Босха, ощущая чудовищное дежавю. Николая поднялся. Судя по виду, особо хуже ему не стало. -Они мертвые!!! - заорал Стрый, - Мертвые!!! Автомат в его руках отозвался трескучей очередью - с десяток пуль вонзилось в лицо Рябову. От того полетели... нет не кровь, и даже не куски охладевшей человеческой плоти, какие ты обрывки, ткани, пыль. Рябов упал, зашевелился словно раздавленный паук, силясь подняться. -В сторону! - орал Дивер, - выстраивайтесь в цепочку! Топтавшиеся позади Степан и Мартиков наконец пробились вперед, стали беспорядочно стрелять в корчившихся врагов. Те поднимались, снова падали, пули кромсали их. Помещение быстро наполнялось сизым пороховым дымом и пахнущей пряностями пылью что исходила от вновь оживших последователей Плащевика. У Влада кончились патроны и поднырнувший под выстрелы Кобольд оказался совсем рядом, ножом он орудовал так, что позавидовал бы и спецназовец со стажем. Дивер неуловимым движением сместил стол правее и ниже, и выстрелил в упор. Частицы горящего пороха осели мертвом драгдиллере и тот неожиданно... заполыхал. Яркое жаркое пламя моментально объяло его, и Кобольд с низким стоном отшатнулся назад, осел исполинской полыхающей куклой. Под плотным огнем у Рябова отделилась голова и он тоже упал, конечности дергались, как у вышедшей из-под контроля марионетки. Босх и Николай все еще пытались добраться до вошедших, но попытки эти уже были бесполезны. Не прошло и минуты, как оба прилегли на пол, Босх уже частям. Влад выронил автомат и он загромыхал по бетону. -Это как это... Мельников отстранил его и прохромав вперед пнул ногой тело Босха. -Смотрите! Морок! Это морок! -Какой еще... - начал было Дивер, но вглядевшись повнимательнее замолк. Там где только что лежали тела их уже раз убитых врагов теперь валялись груды грязного дурнопахнущего тряпья. Влад подошел, всмотрелся. Это были куклы - грубые подобия человека в натуральную величину, собранные из откровенного мусора. Здесь была дрянная, разорванная одежда, какие то тряпки, битое стекло и мятая жесть. Костяные пуговицы на уродливых головах изображали глаза. Чуть ниже, там где полагается быть рту, шла прихотливая вязь букв. На той кукле, к которой наклонился Влад было филигранно выписано - "Босх". Чуть дальше лежал "Пиночет" и на оторванном от туловища рваном мешке без глаз с трудом читалось надпись "Рябов". Не оставалось сомнений, что на полыхающем сейчас жарким пламенем чучеле неизвестные вывели "Кобольд". -Куклы, чучела! -Это морок. Сделали чучела и придали им подобия убитых, - сказал Дивер, я теперь понял. Вот только как они... -Гляньте-ка! - позвал Владислав. Он наклонился и аккуратно двумя пальцами подцепил что-то с уродливо искривившейся шеи чучела Босха. В свете фонаря ярко блеснуло - золотая цепь, инициалы А.П.К. -Стрый не знаешь, кем был Босх по отчеству. - Спросил Влад. -Вроде Петрович... ну да, Петрович. -Его вещица. -Так и должно быть, - сказал Дивер, - чтобы оживить им надо было вручить чучелам что ни будь из вещей покойников. Давайте-ка посмотрим. Поворошили немилосердно воняющие гнильем куклы: у Рябова обнаружили бумажник из дешевого кожзаменителя, внутри фотография - два женских лица, оба улыбаются. Весело и беззаботно. Давний снимок. -Жена и дочь, - сказал Влад, взглянув, - я их знаю. Чудо, что он их не убил. -Так что же, этот бумажник был ему дорог? - Дивер удивленно качнул найденной вещицей. -Любовь! - едко сказал Влад, - временами принимает такие формы... У Николая нашли старинные позолоченные часы, с промятой крышкой. Влад приложил к уху, потряс, сказал: -Не работают. -Конечно не работают, - тихо произнес Стрый, забирая часы и глядя на инициалы на внутренней стороне крышки - Н.В и Е.М - прочитал он, - это мы. Когда нам было лет по десять, он стащил эти часы. У старого такого деда, нашего с ним соседа. Этим часа наверное лет сто, но уже двадцать лет как они не ходят. Николай... очень гордился этими часами, что он смог ими завладеть. И... мы тогда друзья были, не разлей вода, вот и выцарапали на крышке свои инициалы. В знак вечной дружбы, - он горько ухмыльнулся, - Я думал он их продал, когда... когда начался тот морфиновый угар. Он все продал, даже мебель. А часы, получается, сохранил. Ценил. Помнил... - Стрый неожиданно моргнул, накатило на него, а потом вдруг резко вскинул голову - А эти взяли их!! Чтобы начинить ими куклу и заставить меня убить Кольку еще раз. Твари! Твари!!! - он сжал часы в руке, доберусь до вас!!! - заорал Стрый, - доберусь, твари, и тогда... -Тихо, Стрый, - Дивер встряхнул Малахова за плечо, - не время месть кровную устраивать. Отомстишь, если дело выгорит. Стрый только головой качнул, и сунул часы во внутренний карман, поближе к сердцу. А через пять минут стало понятно, отчего так воняет догорающее чучело Кобольда. Просто среди ветхой ткани горел еще пластиковый пакетик с димедролом капсулы шипели и плавились, распространяя вокруг евший глаза смрад. -Вот что у тебя самое дорогое, - мрачно сказал Стрый, - вот что у тебя было за душей, Кобольд. Горстка таблеток - единственно, что ты любил. Шакал! внезапно свистяще выговорил он и сильно пнул чадящее чучело. То поднялось в воздух и глухо ударило о противоположную стену. Пакет с димедролом выпал и остался дотлевать на бетоне. -Вот так бывает, - сказал Владислав, - Аж сердце захолонуло. Как их увидел. Всегда мертвяков, да духов боялся. Вы ж гляньте, им тут самое место. -Успокойся, Владик, - произнес Дивер, - это наверное капкан был. Тот, про который Никита рассказывал. Ножи тоже были настоящими - каждое мертвое чучело имело при себе давешнее лезвие, все покрытое рунами. -Могли убить? - спросил Дивер и у замершего в дверях Никиты. Трифонов медленно кивнул: -Дальше будет страшнее. -А нам не привыкать, - бодро сказал Дивер, шок его уже оставил, в отличие от остальных, - дальше идем. -А этот где? - спросил Владислав, - сектант. -Рамена? - Стрый еще раз легонько пнул подделку под Кобольда, - Его, как видишь, нет. -Ну ты жив, Стрый, ты с нами. А он то... Дивер стоял у противоположной двери, ведущей в катакомбы, махал рукой. Победа здорово подняла его настроение - Севрюк так и рвался в бой. -Все равно мы никогда не узнаем, - мрачно сказал Евгений Малахов, и зашагал к Диверу. Влад остался, глядя на разбросанные, издырявленные куклы. Такого ведь не бывает, не так ли? Чучела набрасываются на людей только в низкобюджетных ужастиках? -Столько загадок... - прошептал Влад и пошел к дверям. -Они был здесь, - четко сказал Хоноров, стоило Сергееву подойти, - ты почувствовал? -Да Евлампий, почувствовал. Они меня чуть не убили. -Плохо быть мясом, - продолжила жертва своего страха, - все стараются тебя... съесть. Влад сжал зубы и потащил Хонорова за собой в темноту подземелья. Впереди шел Дивер и Никита - луч их фонаря дико плясал, пытаясь охватить светом все помещение. Широкий коридор уходил куда-то во тьму. Вытертый до полного обесцвечивания линолеум на полу. Лампы в жестяных абажурах через каждый пять метров. Стальные двери по обеим сторонам. Здесь было теплее, чем на поверхности - стены плакали прозрачной холодной влагой и она прокладывала дорожки в бугристом бетоне. -Пыточные, - выдохнул Стрый, - здесь держали Евлампия. Дивер обернулся на Хонорова, но то не реагировал. Не чувствовал, полностью уйдя в свои полные черноты грезы. Справа дверь была наполовину открыта, видно было ее толщину, отнюдь не малую. Севрюк подошел, посветил внутрь. В луч света попал порядком подржавевший хирургический стол, какие то инструменты вокруг, пыль. Видимо этой зловещей механикой давно не пользовались. Луч фонаря скользил дальше, по угрюмым бетонным стенам, крытому все тем же линолеумом полу. У дальней стены обнаружился скелет, старый, снежной белизны остов, который однако и сейчас выглядел странно - у костяка были ненормально длинные ноги, с чудовищно деформировавшимися ступнями, и короткие обрубки ручек с детскими пальчиками. В пустых глазницах собиралась влага с потолка, так что когда свет попал на череп, они сразу зажглись желтыми мерцающими огоньками. -Он любил играть... - сказал вдруг Никита Трифонов, и ощутимо вздрогнувший Дивер поспешил закрыть камеру, так и не спросив, кому выпала незавидная судьба встретить там смерть. Быстро миновали катакомбы - пустые, темные, и множащие звуки шагов негромким эхом, словно где-то далеко-далеко резвится стая птиц. Ход в пещеры был неприметен, и выглядел как еще одна дверь. Не будь с ними Никиты, они без сомнения прошли бы мимо этой неприметной, покрытой лишаем рж