— Я и так счастлив и живу в свое удовольствие. Проваливай!
— Тебе так только кажется. Я буду каждый день приходить к тебе на собеседование, пока не разрешу твою проблему.
— Это твоя проблема. — Тролль затрясся, высекая копытами искры из камней. — Док, в прошлом году по мосту шел очень плохой человек, который убивал и грабил людей. Я спросил: «Ты хороший или злодей?» А он думал, что если скажет правду, то я не догадаюсь, что он говорит правду, и сказал мне c ухмылкой «злодей». Через минуту мост опустел, и я принялся за свою трапезу. И ты мне теперь говоришь, что я был не прав, когда освежевал его и обглодал косточки?
— Как! Без того, чтобы изучить его жизнь, истосковавшуюся по любви юность, его изголодавшееся «эго», потребность в любви, утешении и поддержке?
— А я вот ужасно его полюбил. Я прямо-таки наслаждался им. Если я тебе скажу, что за свою жизнь я съел на завтрак десяток тысяч таких гадов, что тогда, доктор? — поинтересовался тролль.
— Тогда я скажу, что ты патологический лжец.
— А если я это докажу?
— Значит, ты убийца.
— Хороший или плохой?
— Что?
— Хороший или плохой убийца, доктор Кроули?
Лицо доктора залил пот.
— Здесь ужасно жарко.
— Твои щеки действительно покраснели. Сколько тебе лет, Кроули? Видно, сердце у тебя пошаливает. Тебе лучше не болтаться слишком долго с грифельной доской. Отвечай на мой вопрос: я хороший убийца или плохой?
— Ни то ни другое! У тебя было одинокое детство. Очевидно, много лет назад ты нашел здесь убежище, чтобы навязать себя городу в качестве деспотичного блюстителя нравственности.
— Город жаловался?
Молчание.
— Так жаловался или нет?
— Нет.
— Они довольны моим присутствием, разве не так?
— Дело не в этом.
— Они довольны. И за тобой не посылали.
— Ты нуждаешься во мне, — сказал доктор Кроули.
— Да, наверное, — сказал, наконец, тролль.
— Ты признаешь это?
— Да.
— Ты будешь у меня лечиться?
— Да. — Тролль ушел в тень.
Лицо доктора покраснело и покрылось обильной испариной.
— Вот и славно! Но до чего же тут жарко!
Его очки горели на солнце.
— Глупец, — прошептал тролль. — С какой стати я бы тут сидел? Даже в самый жаркий день здесь холодно, как в погребе. Спускайся.
Психиатр колебался.
— Пожалуй, разве что, — проговорил он наконец, — ненадолго.
Его ступни соскользнули с края моста.
Вечером по мосту проходили трое ребятишек.
— Тролль, тролль, — позвали они.
— Тролль, тролль, — пропели они.
— Тролль, тролль, тролль.
— Дай нам камушков, ракушек, лягушек. Тролль, тролль, подари нам что-нибудь хорошее, тролль.
Они ушли, потом вернулись.
И на парапете моста в лужице прохладной водицы лежали влажная ракушка, головастик, авторучка, грифельная доска, сверкающие очки в серебряной оправе.
Под мостом ручей безмолвно нес свои воды. Когда дети перегнулись через ограждение, чтобы прокричать «Тролль, тролль!», они заметили ленивое, прохладное месиво из зеленых тростинок, зеленой травы и зеленого мха, влекомое течением, медленно, но верно плывущее на юг. А тем временем небеса затягивало тучами, и птицы выписывали в небе круги, и в воздухе впервые запахло осенью.
1950–1991