Потому что птицы не плачут.
Судьба на этот раз закинула не в хилое тельце розового кролика, и даже не в мощную тушу лесного вепря, всего обросшего роговыми колючками, не стал он и человеком, превратившись в мелкую суетливую пичугу с безумной красоты розово-золотым оперением. Впрочем, оперения он не видел, так как воспринимал цвета немного иначе, чем люди. Смотреть поочередно правым и левым глазом было неудобно, но потом он привык.
Сорвался с древесной ветви и полетел. Это тоже далось легко — мы часто летаем во сне. Крылья несли его к деревне, вот она раскинулась меж двух холмов на берегу говорливой речушки. На площади масса народа. Да, опять Выбор. Никите он был знаком по десятку своих ранних ипостасей, и не раз он наблюдал зоркими звериными глазами, как очередного несчастного уводят вверх, в зеленый туман.
Вот и сейчас глуповатого вида поселянин вытащил черную плашку. Смотрит, словно она заключает в себе все тайны вселенной. А остальные подбадривают его на расстоянии — подойти к выбранному никто не решался.
Внезапный порыв захватил его с головой. Ему дали крылья, значит надо лететь наверх, в замок, и увидеть наконец ИХ воочию, понять, что свершают они над Выбранными жертвами. Что же представляет из себя Исход.
Дождавшись, пока Выбранного поведут наверх по холму, Никита снова воспарил в воздух и стрелой понесся к близкой кромке переливающегося тумана, туда, где его острое птичье зрение различало пятно неприятной, режущей глаз черноты.
В тумане ориентироваться стало сложнее, но какой-то инстинкт безошибочно вел его, так что разноцветная птаха влетела в главный покой замка как раз в тот момент, когда пленника довели до его входных ворот.
Мягко приземлился Никита на выступ причудливой резьбы под самым потолком, отсюда хорошо был виден весь зал.
Здесь запах трав был силен, экзотические благовония поднимались к потолку разноцветным дымом, пахло резко и оглушающе, так что пленник, выведенный из высокой стрельчатой арки, остановился и ошарашено заморгал.
Зал был черен, и покрыт золотой и белой резьбой, что создавало очень резкий контраст, и резьба, казалось, светилась, играла своими яркими красками. Тут и там выделялись агатовые фрески, изображающие кошмарных многоногих и многоглазых химер. В глазницы каменных тварей были вставлены огненные рубины, красные как артериальная кровь. Камни эти мягко светились, играли изнутри живым огнем, так что казалось, будто глаза тварей сонно мигают. Пол бы выстлан полированным черным камнем с сахарной белизны прожилками, а на полу…
Два десятка существ, нелюдей с зеленой, покрытой жесткой чешуей кожей, они толпились на сверкающих плитах, бешено размахивали искривленными конечностями, тряслись крупной дрожью и воздымали уродливые свои головы к потолку, под которым плавал туман, смешиваясь с курящимися смолами. Ор стоял оглушительный — вой, визги, кваканье! Чешуйчатые вращали своими пустыми рыбьими глазами с почти белой радужкой, разевали широкие, полные мелких зубов пасти.
Стоило появиться пленнику, как они все отпрянули, обнажив начертанный на полу странный, причудливый знак, полный резких углов и пересечений. Линии его вились прихотливо, соединяясь в некотором подобии рун, и снова расплетаясь, расходились веером. Знак тоже был черным, вот только почему-то очень хорошо виден на полу. Может быть, потому что был матовым. Визжащая толпа, отпрянувшая при виде пришедшего, сорвалась с места и, подскочив к Выбранному скопом навалилась на него, скрутив руки, потащила его к символу. Выбранный кричал, вырывался, но крики его тонули в гвалте чешуйчатых.
А потом вошли Хозяева, сразу из всех входов, что присутствовали здесь во множестве. И гвалт затих, лишь Выбранный тихо стонал, раз за разом выговаривая странные слова:
— Своих, да?! Своих?!
При виде Хозяев из глаз спящего Никиты капнули еще две слезы. О да, знакомые массивные силуэты. Он хорошо их помнил, пусть в той книжке они были сильно стилизованны и изменены. Но сомневаться не приходилось, это были они.
Выбранный абсолютно один остался стоять на коленях посередине зала, встать он не мог — был прикован к широким стальным кольцам посередине знака. При виде Хозяев он дернулся всем телом, чуть не упал, пытался отползти, но цепи держали, не пускали, как две вороненые стальные змеи.
— Исход! — заорал кто-то из чешуйчатых, пока тролли приближались к Выбранному. — Исход!!! — подхватил другой и вот уже весь зал содрогался от визгливых криков: — Исход! Исход! Исход!