Никита смотрел. Не закрыл глаз, когда Хозяева подошли в Выбранному. Не закрыл их и потом, досмотрев церемонию до конца. И понял, в чем заключается Исход. Не тот, когда покидаешь дом и родных, оставляя лишь пыль, и запустение — словно ты никогда здесь и не жил, не тот, когда тебя выбирают и ты уходишь из деревни. А настоящий Исход, которым вполне можно было пугать детей.
Теперь Трифонов понял, почему не остается ничего после того, как очередной «чумной» покинет город, поверхность. Ведь если ушел, это все равно, что…
«Так просто?» — спросил бы Влад, увидь он картину Исхода очередного бывшего горожанина.
Но Никита мог лишь бояться. И потому со слезами проснулся. Занимался рассвет, солнце нехотя поднималось над горизонтом, чтобы через несколько часов снова погрузить замерзающий город во мрак.
А внизу, напротив, будет тепло и светло.
Никита вдруг ощутил, что злится. Странное чувство для ребенка, который умел лишь бояться.
10
Утром они пришли. Они были бледные, а кое-кто казался откровенно испуганным, но никто не пожелал остаться дома. Здесь были все: Влад и Мельников, Степан и Саня Белоспицын, Мартиков тоже был здесь и тоскливо смотрел в пол.
— Мы решили, что идти вам одним — это верная гибель. — Сказал Влад.
— А с вами — разве не верная? — спросил Дивер, не сумев однако сдержать благодарной улыбки.
— С нами — посмотрим, в конце концов, у нас ведь есть верный проводник. А с верным проводником откуда верная смерть?
Дивер снова улыбнулся. Оглядел пришедших. Одеты тепло, вооружены по полной программе. Бойцы! Все до единого найденные трофеи решили пустить в ход. Взяли три раритетных электрических фонаря на батарейках, не забыли и две керосиновые «летучие мыши». За окном падал приятный утренний снежок, засыпал подоконник толстым слоем белоснежного, совсем не городского снега. Через девственно гладкую поверхность быстрой стежкой проходили птичьи следы. Маленькая пичуга побывала здесь ночью, постучалась в стекло, а потом улетела. Может быть, она была розово-золотая, как во сне?
— Хорошо, что вы пришли, — сказал Никита Трифонов, выходя из близлежащей комнаты. — Нам надо идти, если вы не хотите, чтобы с вами сделали то, что бывает с людьми после Исхода.
— Эка испугал! — произнес Влад, входя. — Исход! Отбоялись мы твоего исхода. Да и разве не видно, над нами он не властен.
— Он властен над всеми, — тихо сказал Трифонов, — только одни приходят сами, а других, ловят, и…
— Да что ОНИ с ними делают! Что ОНИ вообще могут сделать?! — тут Влад осекся и глянул Никите в глаза. Тот смотрел горестно.
— Что… — хриплым голосом выговорил Сергеев, — неужели едят?
Трифонов не сказал ни да, ни нет, но почему-то всем стало ясно — так оно и есть.
— Хонорова берем? — спросил Степан.
— Не оставлять же его здесь. — Дивер спешно одевался, напяливал видавшую виды летную куртку, теплую и крепкую, — кому-то придется его вести, прикрывать.
— Я поведу, — кивнул Мельников, — как-никак, я его первым встретил.
— Вот так прозаично, — сказал Влад в пустоту, — разве так бывает?
— Только так и бывает, — Севрюк подтолкнул замершего Владислава, не стой, мол, столбом. — Жизнь вообще прозаична. Давайте, облачайте Хонорова, да пойдем.
Евлампий что-то забормотал и стал вяло отбиваться бледными верхними конечностями, но его силой подняли, начали напяливать зимнюю одежду.
— Не хочу быть мясом!!! — испуганно-тонким голосом завопил Хоноров.
— Молчи, мясо, — угрюмо сказал Стрый, — ты уже один раз им послужил, больше не будешь.
— Вы не понимаете! — очень ясным голосом продолжил бывший беглец. — Мясо, это все, что у меня осталось!
— Именно мясо. Без мозгов, — вздохнул Дивер, и, окинув взглядом группу, спросил бодро. — Ну что, присядем на дорожку?
— Шутник ты, Дивер, — сказал Влад, — пошли что ли.
И они покинули абсолютно пустую комнату, в которой не то, что присесть, прилечь удалось бы только троим. Не прошло и получаса после их ухода, как грязные матрасы, на которых изволил ночевать Михаил Севрюк, исчезли, не оставив на пыльном полу даже квадратного следа своего существования. А наверху, в единый миг не стало вещей Владислава Сергеева, и квартира его, не так давно столь уютная, теперь поражала пустотой и запустением. Когда человек уходит к троллям, вниз, в пещеры, на поверхности не остается ничего, что могло бы напомнить о его существовании. И даже сообрази кто-нибудь перерыть городской архив, буде он еще существовал, то и тогда не нашлось бы подтверждения, что человек по имени Сергеев Владислав Васильевич вообще существовал.