Автомат в его руках отозвался трескучей очередью — с десяток пуль вонзилось в лицо Рябову. От того полетели… нет, не кровь, и даже не куски охладевшей человеческой плоти, какие-то обрывки, ткани, пыль. Рябов упал, зашевелился, словно раздавленный паук, силясь подняться.
— В сторону! — орал Дивер, — выстраивайтесь в цепочку!
Топтавшиеся позади Степан и Мартиков наконец пробились вперед, стали беспорядочно стрелять в корчившихся врагов. Те поднимались, снова падали, пули кромсали их. Помещение быстро наполнялось сизым пороховым дымом и пахнущей пряностями пылью, что исходила от вновь оживших последователей Плащевика. У Влада кончились патроны, и поднырнувший под выстрелы Кобольд оказался совсем рядом, ножом он орудовал так, что позавидовал бы и спецназовец со стажем. Дивер неуловимым движением сместил стол правее и ниже, и выстрелил в упор. Частицы горящего пороха осели на мертвом драгдиллере, и тот неожиданно… заполыхал. Яркое жаркое пламя моментально объяло его, и Кобольд с низким стоном отшатнулся назад, осел исполинской полыхающей куклой. Под плотным огнем у Рябова отделилась голова, и он тоже упал, конечности дергались, как у вышедшей из-под контроля марионетки.
Босх и Николай все еще пытались добраться до вошедших, но попытки эти уже были бесполезны. Не прошло и минуты, как оба прилегли на пол, Босх — уже по частям.
Влад выронил автомат, и он загромыхал по бетону.
— Это как это…
Мельников отстранил его и, прохромав вперед, пнул ногой тело Босха.
— Смотрите! Морок! Это морок!
— Какой еще… — начал было Дивер, но вглядевшись повнимательнее замолк. Там, где только что лежали тела их уже раз убитых врагов, теперь валялись груды грязного дурнопахнущего тряпья. Влад подошел, всмотрелся.
Это были куклы — грубые подобия человека в натуральную величину, собранные из откровенного мусора. Здесь была дрянная, разорванная одежда, какие-то тряпки, битое стекло и мятая жесть. Костяные пуговицы на уродливых головах изображали глаза. Чуть ниже, там, где полагается быть рту, шла прихотливая вязь букв. На той кукле, к которой наклонился Влад, было филигранно выписано — «Босх». Чуть дальше лежал «Пиночет», и на оторванном от туловища рваном мешке без глаз с трудом читалась надпись «Рябов». Не оставалось сомнений, что на полыхающем сейчас жарким пламенем чучеле неизвестные вывели «Кобольд».
— Куклы, чучела!
— Это морок. Сделали чучела и придали им подобия убитых, — сказал Дивер, — я теперь понял. Вот только как они…
— Гляньте-ка! — позвал Владислав.
Он наклонился и аккуратно двумя пальцами подцепил что-то с уродливо искривившейся шеи чучела Босха. В свете фонаря ярко блеснуло — золотая цепь, инициалы А.П.К.
— Стрый, не знаешь, кем был Босх по отчеству. — Спросил Влад.
— Вроде Петрович… ну да, Петрович.
— Его вещица.
— Так и должно быть, — сказал Дивер, — чтобы оживить, им надо было вручить чучелам что-нибудь из вещей покойников. Давайте-ка посмотрим.
Поворошили немилосердно воняющие гнильем куклы: у Рябова обнаружили бумажник из дешевого кожзаменителя, внутри фотография — два женских лица, оба улыбаются. Весело и беззаботно. Давний снимок.
— Жена и дочь, — сказал Влад, взглянув, — я их знаю. Чудо, что он их не убил.
— Так что же, этот бумажник был ему дорог? — Дивер удивленно качнул найденной вещицей.
— Любовь! — едко сказал Влад, — временами принимает такие формы…
У Николая нашли старинные позолоченные часы с промятой крышкой. Влад приложил к уху, потряс, сказал:
— Не работают.
— Конечно не работают, — тихо произнес Стрый, забирая часы и глядя на инициалы на внутренней стороне крышки — Н.В и Е.М, — прочитал он, — это мы. Когда нам было лет по десять, он стащил эти часы. У старого такого деда, нашего с ним соседа. Этим часам, наверное, лет сто, но уже двадцать лет как они не ходят. Николай… очень гордился этими часами, что он смог ими завладеть. И… мы тогда друзья были, не разлей вода, вот и выцарапали на крышке свои инициалы. В знак вечной дружбы, — он горько ухмыльнулся. — Я думал, он их продал, когда… когда начался тот морфиновый угар. Он все продал, даже мебель. А часы, получается, сохранил. Ценил. Помнил… — Стрый неожиданно моргнул, накатило на него, а потом вдруг резко вскинул голову. — А эти взяли их!! Чтобы начинить ими куклу и заставить меня убить Кольку еще раз. Твари! Твари!!! — он сжал часы в руке, — доберусь до вас!!! — заорал Стрый, — доберусь, твари, и тогда…
— Тихо, Стрый, — Дивер встряхнул Малахова за плечо, — не время месть кровную устраивать. Отомстишь, если дело выгорит.