Днем я люблю дождь. Ночью нет. А этой ночью под окнами кто-то кричал. Да, нет, даже орал, словно его резали тупым напильником. Я выглянул посмотреть, но увидел лишь пустынную улицу. Улица Школьная, потому что одним торцем она упирается в мою бывшую школу — как же я ее ненавидел в свое время! Эти угрюмые кирпичные стены, облупившиеся фрески над входом. Кто там был? Я не помню, но сейчас они смотрятся как химеры. Каждый раз они мне приходят на ум, эти химеры. Как в Кельнском соборе.
Окно большой комнаты нашей квартиры выходит на улицу имени Семена Стачникова. Не забыть бы спросить, кто он такой. Хотя в любом случае, это грязная и убогая улочка, на которой никогда не горят фонари и иногда находят мертвых кошек. В отличие от Школьной, народ по ней не гуляет.
Побил рекорд по сну. Да, мне самому противно так долго спать. Первый раз проснулся в десять, с больной головой. Вставать не хотелось, но мерзкое солнце (ненавижу его, это лыбящееся светило, оно бесцеремонно лезет мне в глаза каждое утро, несмотря даже на плотные шторы), не дало залеживаться, а с улицы уже вовсю шумели машины. Оживленный перекресток под моими окнами. Уже в пять утра там начинаются пробки, и непроснувшиеся люди сидят скособочась в своих консервных банках на колесах и вяло переругиваются. Машины меня раздражают, а вот водителей откровенно жаль — пять утра — это не время для жизни. Помню, как-то засиделся до пяти, читал всю ночь. Такие странные ощущения. Жизнь за окном набирает обороты, но тебе, для которого еще вечер, все кажется нереальной розоватой от рассвета лубочной картинкой, за которой наблюдаешь отстраненно.
Горячей воды у нас по-прежнему нет, это раздражает, потому что холодной водой я умываться не могу. Елки-палки, человек должен пользоваться теми благами, что у него есть. Так ведь. Мать послала меня опросить соседей, насчет нехватки воды. Зашел к троим — меня коробило, я терпеть не могу этих ограниченных людей. Последним зашел к журналисту из квартиры напротив. Примитивный тип, сухарь, и, явно, совсем без эмоций. Ограниченный человек, зачем он вообще живет на этом свете? Как все. Есть, спать да размножаться? Вся эта безликая серая толпа, эти люди вокруг, и никто никому не нужен?
Когда я вижу таких людей, мне становится горько. Мы упустили свой золотой век, а в веке нынешнем никто никому не нужен. Иногда я думаю, что мне стоило родиться лет на двадцать раньше.
Сухарь-журналист (ха, писака, ведь наверняка никогда не писал стихи!), сказал мне, что воды нет, и все время смотрел так, будто я собираюсь на него наброситься и покусать. Придурок. С такими очень тяжело разговаривать.
Потом я поднялся наверх и у Зои Павловны, впавшей в полную невменяемость (а это что за жизнь, в таком глубоком маразме?), старушки узнал то же самое — воды нет, и, похоже, не будет. Сходили бы в котельную, раз активистами себя считают. Потом я вернулся домой. Мои родители трогательно пытались меня накормить, но мне так рано есть не хочется совершенно. Поэтому я лег спать. Сон — это благо. Это единственное счастье, что дается людям. Сон спаситель и благодетель. Хотя в последнее время мне почему-то снятся кошмары. Вот самый последний, явился мне прошлой ночью. Снилась моя комната (мое гнездо, уютное и закрытое почти со всех сторон), свет падал из окна на кровать, а оставшаяся часть помещения тонула в густой тьме. А потом я увидел темный силуэт в углу. Тоже черный, но он как-то выделялся среди этой тени. Он просто стоял и не двигался, но мне было страшно. Люди ведь больше всего боятся неизвестности.
Вот он символ людского страха — черный силуэт в углу. Люди боятся людей, люди боятся неизведанного, и потому силуэт всегда имеет человеческие очертания. Черный человек! Да! Страшный сон, и, я думаю, если бы тень не была неподвижна, а стала бы приближаться ко мне, то я бы закричал. Да, и, может быть, перебудил весь дом. А так… так я просто проснулся, чтобы увидеть занимающийся рассвет.
Остаток ночи, до пяти утра я смотрел в окно, а потом сон снова сморил меня.
Второй раз я проснулся уже в четыре — и события утра стали казаться чем-то далеким, может быть, вчерашним. Не раз наблюдал этот эффект. День прогорел и вступил в свою спокойную предвечернюю фазу. До вечера я читал (Люблю ужастики, очень люблю, в них все серьезно. Другие книги кажутся глупыми), потом смотрел, как вечер мягкой поступью спускается на землю. Тучи ушли совсем, и теплеет на глазах. Ночь не будет промозглой, и можно будет посмотреть на луну, помечтать. Это хорошо, ведь, в конечном итоге, живу я именно ночью. Ночь, моя стихия.