Дорожка забирает круто вверх, мелкий гравий хрустит под ногами. Грозные синевато-серые скалы отбрасывают на дом плотную тень, ее четкая граница проходит по нижней ступени крыльца. Поднимаясь, Рин ощущает, как прохлада накрывает ее и словно впитывается в тело, добавляя ему тяжести. Ей кажется, что все ее нутро мигом набрякло, как ватное одеяло, погруженное в воду. И тревога еще усиливается.
Но, перешагнув порог, Рин замирает в восхищении. Несмотря на идеальное внешнее состояние, снаружи дом выглядит значительно старше, а внутри все пространство пронизано духом новизны: ультрасовременная мебель, возможно, изготовленная по эскизам какого-нибудь модного дизайнера; прихожая и гостиная в светлых тонах, от кремового до кристально снежного, и ни пылинки вокруг. Ну, еще бы! Разве в жилище мистера Айсберга может быть иначе? Лишь яркие диванные подушки и пледы немного скрашивают монохромный интерьер, да странные огромные арты, похожие на детские каракули, вносят толику небрежности в это царство строгой безупречности.
Вспомнив свою питерскую квартиру, Рин испытывает угрызения совести. Сколько раз она давала себе слово разложить все вещи по своим местам и вывезти старый хлам, оставшийся от прежней хозяйки! Хорошо хоть, Кира забрала на хранение все ее картины, штабелями составленные вдоль стен. Подруга отвезла их к своему бойфренду, известному в Питере художнику, и тот обещал показать их каким-то влиятельным критикам из арт-тусовки. С тех пор прошло примерно полгода, и Кира об этом не вспоминала, а Рин не спрашивала. И так было понятно, что картины критиков не вдохновили.
Рин представляет себе часть комнаты, которая попадала в поле зрения мистера Айсберга через камеру в ноутбуке в моменты их общения, и ее охватывает стыд. Наверняка чистюля-швед счел ее безнадежной неряхой. Такому и не объяснишь, что значит творческий беспорядок.
— Хотите прежде осмотреть дом или выпить чаю с дороги?
Неожиданный вопрос, да еще произнесенный на английском, застает Рин врасплох. Она не сразу понимает, что именно говорит ей эта женщина, как же ее… ох, неудобно переспрашивать имя… Фрея? Фройла? Фроя? Точно, Фроя!
— Спасибо, Фроя, я бы предпочла кофе, если можно.
Рин предпочла бы еще и сигаретку, но, конечно, умалчивает об этом. Курить она бросила сразу после института, но сейчас находится в таком напряжении, что готова нарушить свое табу.
— Присаживайтесь, сейчас принесу! — Фроя поворачивается и уходит, виляя толстой седой косой. Рин остается одна посреди огромной гостиной, где не то что присесть — даже прикоснуться к чему-нибудь страшно. Господи, да как же она будет здесь жить? Что, если Юхан предложит ей пообедать или поужинать с ним за этим бескрайним стеклянным столом, сквозь который наверняка будет видно, как дрожат ее колени? Стоп, что за чушь лезет в голову? Какие обеды и ужины? Она приехала, чтобы написать картину. Обычно в процессе работы ей хватает пару чашек кофе и полтора бутерброда в день, так что…
Рин собирается отправиться вслед за Фроей, чтобы сказать, что кофе можно выпить и на кухне, но та уже вплывает в просторный проем гостиной, лишенный дверей. Перед собой она катит сервировочный столик, уставленный угощениями, на верхнем ярусе дымятся две белые фарфоровые чашки, источающие божественный кофейный аромат. В мгновение ока стеклянный стол, так напугавший Рин, оказывается накрыт плотной белой скатертью с набивным цветочным рисунком и уставлен блюдами с закусками и выпечкой. Булочки с корицей так и притягивают взгляд. Коричный и кофейный ароматы смешиваются, дополняя друг друга, и Рин, добравшись до угощения, вмиг забывает о всякой неловкости.
За стеклянной стеной — судя по всему, раздвижной — плещется море. Небо затянуто серыми тучами, крикливые чайки носятся над водой, высматривая добычу. Со стороны пирса, где Рин высадилась на берег, стеклянных стен не было видно. И на фото, присланных Юханом, дом был снят с того же ракурса. Эта стена, прозрачная и совершенно невидимая, впускает внутрь много света, отчего создается ощущение простора, свободы и, как ни странно, безопасности. Тревога Рин понемногу рассеивается, мысли о чудовищах, обитающих в норах за домом, теперь кажутся нелепыми, а от непринужденной болтовни Фрои вскоре проходит и скованность.
— Вы заметили нашу крепость? Не то тринадцатый, не то пятнадцатый век, точно не установлено. Археологи спорят об этом до сих пор! — Фроя смешно таращит светлые водянистые глаза, указывая рукой, в которой держит булку, в противоположную от стеклянной стены сторону, где стоят диван и два кресла, словно крепость находится где-то между ними. — Этот объект хотели оборудовать для посещения туристами, но так ничего и не сделали. Местность слишком труднодоступная, вокруг полно мелких островов и подводных скал, в плохую погоду сюда не добраться, да и в хорошую нужен опытный проводник, способный провести судно к этому берегу. Их не так много осталось в здешних краях. На весь Тролльхол один Хуго, старый морской волк. Ни для кого не секрет, что он частенько выходит в море «под парами», — тут она многозначительно подмигивает Рин, — да и в пути не прочь подогреться глоточком-другим горячительного, но с курса не сбился ни разу. Это ведь Хуго доставил вас сюда из Бьёрхольмена?