А еще рана воспалилась, и потому Филоктет – о ужас! – вонял. И, скорее всего, с той же интенсивностью, что и стонал. Поэтому воины, как один возмущались, что «он вонючий и громко стонет, нас о таком кошмаре вообще не предупреждали», отказывались плыть и собирались массово дезертировать в море.
Да, то есть, напомним: дело происходило в море. То есть, стоны Филоктета и его ароматы мешали чувствительным эллинам В МОРЕ, под ветром и при шуме волн. На этом моменте жест «крыло-клюв» наверняка уже сделали даже чайки.
В конце концов счастливый выход нашелся в изоляции: на ближайшем гористом островке заснувшего Филоктета сгрузили на берег, помахали ему ручкой, поумилялись, какой он тихий, зажали на прощание носы и отчалили в сторону войны, переговариваясь о том, что вот, теперь-то уж ни стонов, ни вони точно не будет.
Филоктета ждала девятилетняя робинзонада без Пятницы, зато с козами, луком Геракла, гноящейся раной и подбором лексикона.
А потом эллины приплыли назад и сказали, что без него Трою им не взять. Так что лексикон все равно пригодился.
Античный форум:
Арес: Но… это же… война… там же… постоянно… стоны… это же…
Афина: Гефест, подойди, когда освободишься. Брату надо склеить шаблон.
Аполлон: Ну, не знаю, может, они решили воевать новыми методами. Натрутся ароматами, выбегут друг к другу навстречу, запоют гимны…
Арес: И по морде, по морде…
Геракл: Пф! Ароматы им! Неженки! Да я, когда на подвиги шел – иногда неделями…
Танат покинул форум.
Афина: Незабываемые впечатления, как понимаю…
12. Провал блицкрига
Уже ясно, что до Трои эллины добирались эпично. С перерывами на «принести жертву» и «оставить на острове внезапно укушенного во время жертвоприношения антисанитарно пахнущего товарища». Периодически вопрошая: «Куда ты ведешь нас, о Телеф-герой?». В общем, добирались настолько обстоятельно и неторопливо, что на подступах к Трое были встречены нехилым войском троянцев и воплями: «Родненькие, наконец-то!» «Сколько можно, мы уже состарились тут ждать!» От такого энтузиазма греки малость растерялись, стали бегать по кораблям и раздумывать, что нет-нет, на берег-то и не хочется… а подвигов-то и надо… и вода за берегом некурортной температуры, и знамения плохие… и вон вообще, было предсказание, что первый, кто ступит на землю Трои, помрет лютою смертью.
Кандидатов в первопроходцы все не находилось и не находилось, потому Одиссей с досады пнул свое хитроумие, выхватил щит и с воплем: «Серфинг, муахаха!» пошел на троянцев в психологическую атаку (сперва на берег высадился щит, потом уже на него – Одиссей, в стиле Леголаса из известной-преизвестной трилогии). Непонятно при этом, что больше сохранило Одиссею жизнь: щит или четкое ощущение троянцев «этого не трогать, вдруг заразно».
Герой Протесилай мудрости не рассмотрел, возопил: «Первый пошел, уже можно!» - и десантировался следом. Последним, что он увидел, был царь Итаки с хитрой мордой и в двусмысленной восточной позиции цапли на собственном щите. После этого Протесилай убыл в Аид от вражьего копья, а Одиссей так и не узнал про себя много нового и нехорошего.
Здесь эллины вздохнули с облегчением («счет размочен!») и воспламенились отвагой. Одиссей наконец слез со щита, и закипело обычное месилово, после которого троянцы как-то внезапно оказались в Трое, открывать отказались, начали глумиться, кричать «Занято» и утверждать, что «валы крепки, и стрелы наши быстры».
В ответ эллины окопались на берегу и двинули в Трою посольство из самого обиженного (Менелай) и самого хитрого (Одиссей). Двое эллинов, аллегорически воплощающие рога и мозг, отпировали у знатного троянца, после чего двинули речь. Менелай потребовал «вернуть всё взад». Согласно аэдам, – «в сильных и кратких выражениях». Пока троянцы отходили от силы и краткости, Одиссей тактично подвинул товарища, набрал воздуха, возгласил: «А если цензурно, то вот что…» - и приступил к черной риторике и нейролингвистическому программированию. Так что уже скоро не только сама Елена, но и Приам, и вообще почти все троянцы готовы были вернуться к Менелаю и честно исполнять супружеский долг до конца дней своих. По понятным причинам возмутились только Парис и другие сыновья Приама. «Троянцы! – воззвали они. – Но нам придется отдать деньги!» Слабых доводов Менелая типа «так это же мои деньги» после этого никто не слушал, подняли крик специально подкупленные личности, мнения глобально разделились от «Нельзя убивать гостей, это прогневает Громовержца» до «Отдайте им уже, а то Одиссей опять заговорит!»