Агамемнон и его спутники совершили заплыв быстро, но с потерями. Потому что на Агамемнона и Аякса гневалась Афина, которая и наслала на корабли бурю. В буре кораблю Аякса не повезло, а самому Аяксу повезло: Посейдон на него не гневался, а потому милостиво выбросил его волнами на какую-то скалу. Но Аякс тут же стал куражиться и хвастаться, что вот какой он непотопляемый, и никакие боги ему нипочем.
«Сейчас мы посмотрим, что у нас там не тонет», — сказал Посейдон, поплевал на трезубец… и Аякс отправился читать лекции об исключительной непотопляемости кефалям, крабам и античному Ктулху.
А Агамемнон все-таки из бури выплыл. И приплыл к себе в Микены. И сказал, что должен он принять ва-а-анну и выпить чашечку чего-нибудь крепкого и античного. И принял ванну. А на выходе из ванны его ждала с доброй улыбкой жена Клитемнестра, которая предложила мужу ролевую игру на тему «ты — старушка, я — Раскольников». Но это уже совсем другая история…
Долго и с приключениями плавал Менелай, которому нечего было спешить к любимой жене, поскольку любимую жену он дальновидно прихватил из Трои с собой. По пути Менелай попадал в бури, Египет и приключения, местами даже в приятные: так, Елене какая-то добрая женщина подарила чудесное лекарство, которое, если принимать его в вине, заставляло забывать любое горе. И плаванье как-то сразу заиграло другими красками (Что? Кто пьет? Просто все лечатся и горе забывают).
Плохое, правда, тоже случалось — например, на острове Фарос Менелаю со товарищи пришлось двадцать дней ждать попутного ветра. А ветер все не дул, а кушать хотелось все сильнее. Но тут из волн выплыла богиня Идофея и предложила поохотиться на ее отца, старца Протея. Нет, не с целью съесть, с целью узнать волю богов. Вот только Протей, как бы это, страдает обостренной паранойей, потому доверяет исключительно тюленям. Так что форма маскировки выбрана и пересмотру не подлежит. «Да и ладно, — молвил Менелай, — я уже был внутри коня, и вообще, у меня есть лекарство в вине, от которого забываешь горе».
Так что храбрые эллины торжественно приняли из рук у богини четыре тюленьих шкуры и отправились изображать ластоногих млекопитающих. Менелай, правда, обмолвился, что шкуры, кажется, второй свежести — и тут же об этом пожалел.
— Прищепок на нос не завезли, но могу натыкать вам в нос амброзии! — бодро гаркнула Идофея, действительно натыкала грекам в носы амброзии и убыла восвояси.
Менелай и три спутника остались лежать на берегу и хмуро шевелить ластами. И в результате высокохудожественной и тонкой актерской игры были таки приняты приплывшим Протеем за тюленей.
Дальше разыгрались картины в духе Голливудских сиквелов: «Загорающий морской бог и четыре крадущихся к нему тюленя», «Морской бог и бешеные тюлени в прыжке», «Тюлени-коммандос вяжут морского бога-оборотня», «Лев, пантера, кабан, змея и дерево против отчаянных тюленей». В конце концов Протей был заборот бодрыми тюленями, и тут-то Менелай задал ему коронный вопрос: кому же приносить жертву, чтобы нормально доплыть домой?
— Ты чо, тюлень?! — резонно ответил на это старец. — Приноси всем и побольше!
— Мне нужно лекарство, — подумал вслух Менелай, вспомнив развесистый пантеон Олимпа. — И побольше запивки для лекарства.
А потом Менелай принес всем и побольше и благополучно доплыл с Еленой домой. И больше надолго не отлучался, чутко проверяя наличие возможных парисов в шкафах и под кроватями.
Античный форум
Нестор: Отплавался за четыре дня.
Диомед: Отплавался за четыре дня, поплыл подальше от жены.
Агамемнон: Ну, почему я не поплыл подальше от жены?!
Аякс: Отплавался.
Менелай: Плавал семь лет, побыл тюленем напоследок.
Одиссей: Пф, сосунки!
ЧАСТЬ 2. И БЫСТРЕНЬКО ДОМОЙ...
Да! И мы наконец-то подошли к этой части! Встречайте сердителя богов и тыкателя в глаз Циклопам! Сосуд хитроумия, коварства и истинно греческой подлючести! Того, кто единолично уделал Троянскую войну, ибо плыл домой на год дольше, чем она продолжалась. Господина Никто, которого совершенно точно нельзя отпускать за хлебушком (ибо принесет сухари). И наконец того, кто совершенно точно знает – куда это он от жены и от детей.