«Компенсация», — вяло подумал Одиссей, у которого на ништяки чутье было куда более волшебным.
А дальше, согласно аэдам древности, имело место что-то вроде «Одиссей, сдавайся!» — «Эллины не сдаются!» — после чего Калипсо взяла царя Итаки в плен. На семь лет.
То есть, вот да. Все помнят, что Одиссей десять лет провел в трудных и невероятно опасных странствиях? Так вот, СЕМЬ трудных и опасных лет из десяти хитромудрый провел на острове Калипсо. Причем, если верить аэдам, все это время он исключительно стенал, звал ночами в бреду Пенелопу и порываться кинуться в море, как Катерина из «Грозы» — в Волгу. А его разговоры с Калипсо начинались исключительно с «Отпусти ты меня на Итаку!» На что злобная волшебница якобы отвечала, что ишь, мол, чего удумал, я тут, можно сказать, сижу как античный Робинзон, так что будь добр и отыгрывай античного Пятницу.
Но мы-то, зная Одиссея, можем предположить, что на самом деле Калипсо уже через год готова была отправить страдальца на Итаку волшебным пинком. Но раз уж Ананка-судьба подкинула компенсацию по системе «всё включено и нимфа в придачу…»
— А давай домой? — печально спрашивала Калипсо после первого года.
— Ой, какой я весь травмированный после Харибды! — стонал Одиссей, подливая себе вина.
— Итака, — коварно соблазняла Калипсо на третий год. — Овцы, скалы, родина.
— Ах, не удерживай же меня вдали от милой земли! — рыдал Одиссей, вцепившись конечностями в ближайшее дерево так, что оторвать его не было никакой возможности.
— Пенелопа и Телемах? — отчаивалась Калипсо на пятый год.
— Куча воинственных женихов, — бормотал себе под нос Одиссей. — А, то есть, о, я весь скорблю, прекрати удерживать меня, могучая колдунья!
— …но там разграбляют твое имущество, — выдохнула отчаявшаяся Калипсо на седьмой год — и присела от воинственного вопля:
— Одиссей крушить! Пусти, кому сказал, вплавь доберусь!
А тут как раз подоспела тяжелая артиллерия в виде Гермеса с Олимпа — уговаривать Калипсо отпустить страдальца, а то тут, понимаешь, продолжение любимого олимпийского сериала на семь лет зависло.
Калипсо встретила Гермеса с умеренной безнадежностью и начала бормотать что-то о том, что вот, она вот уже не против оставить Одиссея у себя насовсем и даровать ему бессмертие… Но после категоричного гермесовского «Се есть приказ Зевса!» — откозыряла, сказала, что, мол, «Яволь, мой Психопомп!», после чего печальной танцующей походкой пошла искать Одиссея. И нашла его на берегу, вздыхающим и пялящим очи в море, за которым находились злобные женихи, расхищаемое имущество, Пенелопа и Телемах. И пояснила, что так и так, вышла тебе амнистия, ты больше не мой Пятница, приказ Зевса, муахаха, в смысле, ой, а я-то так хотела, чтобы ты и дольше погостил. Но дольше никак нельзя, так что вот топор, строй себе плавсредство.
— Ага, сейчас, — ответил безутешный Одиссей. — В плоту на открытое море. Не надобно нам славы античных конюховых! Ну, вот если ты только дашь мне клятву Стиксом, что не хочешь моей гибели…
Калипсо дала клятву, дала Одиссею провиант и уже собиралась было взяться за топор, чтобы сколотить плот самостоятельно, но тут хитромудрый все же соорудил плавсредство, помахал на память ручкой и отплыл себе спасать имущество и честь семьи.
Впереди вздымались волны. На берегу грустно плясала вприсядку нимфа Калипсо. Жутко трудная одиссея подходила к концу.
Записки из подземки. Аид
Прилетал Гипнос. Жаловался на какую-то нимфу — мол, на нее не действует его настой. Сколько ни кропил — а она так и вскакивает посреди ночи с криками ужаса: «А вдруг он пригребёт обратно?!»
45. Тылы прикрыты
Пока Одиссея подходит к концу, взглянем, что творится в конечном пункте, куда так настойчиво стремился Одиссей все десять лет. То есть, на Итаке. Помнится, мертвая мать Одиссея выдала многообещающий список: «верная жена, отошедший от дел отец, буйные женихи, тьфу ты, нет, они не к отцу, они к жене. А, ну да. И еще Телемах».
Нужно сказать — тень матери Одиссею вроде как и не наврала. В том смысле, что через сколько-то лет после окончания Троянской войны папа Одиссея действительно восскорбел и удалился от дел. А в дом Одиссея к его жене Пенелопе со всех сторон начали стекаться женихи с настойчивым: «Давай-давай жениться!» Потому что даже самый альтернативно одаренный мореход не будет плыть домой десять лет, а Итака и богатства требуют хозяйской руки, сын Телемах растет без отцовского ремня, да и в целом — непорядок.