— Ты мне тут глазки не строй, — рыкнул я на чахлую немощь посуровее. Жалко ее ужасно, но вот прямо попой чую — что-то она от меня скрывает. А я, после того как про дракона выяснил, ужасно подозрительный стал. Прямо сил нет.
— Признавайся давай, почему ты вдруг такая тихая стала. Чего учудила?
А в голове быстро так обрывки сегодняшних событий мелькают. Утром поганка нормальная вроде была. Если не считать ее истерики. Днем в телеге тоже только на белобрысого косилась недобро. Странности начались, когда вампир появился. Улыбочка эта милая, так что зубы сводит. И потом разговор резко свернула, когда я объявил, что голову кому-то неправильно клыкастому откручу.
— Ты ему свою кровь выпить дала?!
Вот чем она еще с этим кровососом расплатиться могла? Честью девичьей, что ли? Кому она нужна, пакость тощая?! Нет, я к ней привык уже, конечно, но все равно доходяжка же. Пусть и есть какие-то намеки, что девчонка, а не доска бесполая, но мало их. Как награда за спасение не прокатит. А вот кровушка, наверное, зайдет. Драконья ж, а не абы чья…
— Нет! Не свою, — огрызнулась девчонка. Я тогда сразу на белобрысого посмотрел и прямо ощутил, как у меня брови у переносицы столкнулись. Нет, тоже не людская ж, эльфийская, но только он уже насквозь своим ядом пропитан должен быть.
— Твою! — выдохнула чахла. Посмотрела на меня виновато, глаза опять в сторону отвела и забубнила: — Ты раненый же был. Крови много… я даже испугалась! — Тут она решилась наконец-то на меня посмотреть.
А я стоял и тихо радовался. То есть, выходит, мы с вампиром этим в расчете! И он не у кого-то из немощей, а именно у меня кровью перекусил. Все честно.
Но да, поганку приструнить не помешало бы. Я уже лицо суровое сделал. Даже слова правильные подобрал, о том, что нельзя без моего согласия мною с вампирами расплачиваться. А если уж отчудила, то сразу признавайся, нечего ресничками на меня хлопать…
И тут чахла ка-а-ак… всхлипнет! И на шею мне кинулась, дурында оглашенная!
— Я так за тебя испугалась! Кругом люди, вот-вот придут те, кто тебя стукнул, а я… я… я ничего сделать не могу! Только веревки с тебя содрала магические!
Глава 17
Ка-арис:
— Я так за тебя испугалась! Кругом люди, а я… я… я ничего сделать не могу!
Сама не поняла, как из меня вырвалось все это. Но я повисла на своем чудовище, прижалась к нему щекой и замерла, слушая, как стучит его сердце. Быстро-быстро, сильно-сильно…
Нет, я была уверена, что приняла верное решение. И если бы вдруг пришлось повторить — все равно поступила бы так же! Но… ледяные грани! Когда я заметила, как меняется выражение лица у Синдра, мне вдруг стало… тоскливо? Наверное, да. Самое правильное слово.
Не стыдно, хотя я и чувствовала себя почему-то не очень уютно под его пристальным осуждающим взглядом. И не страшно, потому что… потому что нельзя постоянно бояться остаться одной и без защиты. Справлюсь я и без него, в конце концов! Да, с ним — проще, спокойнее, и привыкла уже к нему, но… не собираюсь никого возле себя удерживать!
Я его своим подданным назвала. От рабства спасла, пусть и с помощью вампира. Я… Я его несколько раз целовала уже! А он… он…
— Чахла, ты молодец. Ты и так много сделала… Ну кто ж виноват, что ты не орчанка, а немощь бледная? Все равно ты храбро поступила…
Я резко голову от его груди оторвала, чтобы посмотреть в глаза этому наглому дикарю и высказать все, что думаю. Особенно о том, какое счастье, что я — не орчанка, и про немощь тоже… много чего хотелось сказать, очень много!
Но тут Синдр взял и поцеловал меня, очень осторожно. С его-то клыками иначе и нельзя же!.. То есть…
Я замерла, потому что его объятия из просто удерживающих стали чуть более настойчивыми. И то, как он прижал меня к себе, стало напоминать прелюдию к чему-то большему.
У меня имелся постельный опыт, но я все равно слегка занервничала, потому что таких огромных мужчин у меня еще никогда не было! И… Я не уверена, что хочу, чтобы мой дикий телохранитель стал моим любовником. У меня такой потребности нет, а на его поведении это может отразиться в худшую сторону. Он и так себе слишком многое позволяет!
— Чего закаменела-то? — Синдр еще раз поцеловал меня и отстранился. В его взгляде не было раздражения или обиды. Он улыбался, глядя на меня.
Странный, непонятный дикарь…
— Ты ж меня своим подданным назвала, значит, вроде как по твоим дурацким правилам теперь ничего позорного в том, чтобы…